41 
С этими словами он снял парик, осторожно отклеил с уголков глаз кусочки липкой ленты, придававшие им характерную раскосость. При этом у него осталось старческое лицо с незнакомым тусклым взглядом темных (у Свиридова были серые, полубессознательно отметил придавленный впечатлениями от этой внезапной метаморфозы мозг Фокина) глаз.
– У тебя же глаза… не тово…
– А у китайцев, знаешь ли, не бывает светлых глаз, – сказал Свиридов. – Ну, я и вставил себе линзы. У меня в барсетке небольшой гримнаборчик есть. Дело техники. Ты же помнишь, Афоня, что мне еще в «Капелле» говорили, что в моем лице театр потерял столько же, сколько приобрели спецслужбы.
– Ну ты даешь! – выговорил Фокин. – Здорово. Держишь марку, ничего не скажешь. И что же, ты в таком китайском обличье почапаешь до своего вокзала? Ты что, в самом деле думаешь, что тебя там по полной программе обласкают? Если так, то я с тобой пойду. Помощь там, все такое…
Свиридов, памятуя о «помощи», оказанной Фокиным в битве при Карманове, поморщился и сощурил глаза, отчего напомнил Афанасию недавнюю его, Влада, китайскую ипостась.
– Афоня, может, не стоит? – нерешительно выговорил Владимир. – Это самое… я разберусь сам, а, Афоня, я ведь все-таки не первоклассник и не курсант мусорского училища. Это же знаешь, как в объяснительной записке, которую написал один мой знакомый: «Я, курсант такой-то, находясь на спортивной площадке, занимался самоподготовкой. При этом не принял достаточных мер страховки при выполнении так называемых больших оборотов на перекладине. По этой причине я перелетел через ограду и, ударившись об асфальт, потерял сознание. Очнулся я оттого, что неизвестные лица пытались привести меня в чувство при помощи вливания коньяка в рот. Таким образом я был обнаружен патрулем за территорией училища с синяками на лице и запахом алкоголя».
– Это что за… тип? – нерешительно спросил Фокин, смутно предугадывая ответ.
– Это, Афоня, ты, – сказал Свиридов. – Так что, дорогой мой россиянин, лучше я пойду один. Китаец. Один. Но чтобы ты на меня не дулся, предлагаю компромиссный вариант. Тем более что твоя помощь действительно может понадобиться. Конечно, тебе придется капитально протрезветь, но… ничего невозможного, кому я рассказываю.
– Слушаю, – напряженно процедил Фокин.
* * *
Свиридов, сгорбясь, прошел в здание вокзала. В его голове плотно, как вбитые в кровлю гвозди, сидели цифры кода к ячее камеры хранения. Свиридов щурил и без того суженные искусственно глаза, время от времени косился в зеркала. Свиридов прошел по щербатой лестнице с вырванным пролетом и, чуть прихрамывая, направился… глаза тут же натренированно выхватили фигуры нескольких молодых людей, в застывших, одеревенелых позах стоявших возле светящейся таблички «Зал ожидания». Свиридов усмехнулся кривой, длинной улыбкой: ему почему-то стало грустно, что вот так ожидаемо он видит близ себя какие-то темные фигуры, которые, быть может, его и не тронут, но тем не менее… тем не менее. Глупо и предсказуемо, и ведь словно бы незачем, нечего им тут делать, да и, наверно, все его, Влада Свиридова, сомнения беспочвенны и лезут корнями в слепую, логике неподвластную и неподсудную интуицию – но все равно, это сомнение не желает уходить, как боль из разрушенного кариесом черного зуба. И зря он напряг Афанасия, придумал всю эту пантомиму, которая может оказаться актуальна только для самих актеров, в ней занятых.
Свиридов направился к камерам хранения чуть раскачивающейся походкой еще бодрящегося, но тем не менее уже немощного человека. Вот она… нужная камера хранения. Цифры кода, как самопроизвольная искра, проскочили в мозгу, и легкими касаниями полусогнутых пальцев Владимир набрал нужную комбинацию. Дверца открылась. Влад взял оттуда черный чемоданчик и положил его в заранее приготовленный полиэтиленовый пакет.
…Ему необязательно было оборачиваться: он спинным мозгом почувствовал, что его ведут. Старый, натренированный волчий инстинкт. Владимир повернулся с нарочитой неспешностью, чтобы тот, кто смотрел на него из-за угла металлического массива камер хранения, успел спрятаться.
Свиридов никого не увидел, но варианты дальнейших действий, как тесто, пухли и вязко заполняли мысли. Страха не было – была смутная досада от того, что его ведут. Значит, что-то не сработало. Цепочка Заказчик – Посредник – Исполнитель где-то дала слабину, а это всегда отражается в первую очередь на последнем звене цепочки. На исполнителе. На нем, наемном убийце Владимире Свиридове.
41 
