40 
– Там, под задними колесами, и второй валяется, – меланхолично сообщил Михал Иваныч и отхлебнул коньяк из почти опустошенной бутылки. – Не задави, когда отъезжать будешь. А… Наташка где?
– Работает, – коротко ответил Владимир и сел за руль. – Она же теперь работает, при месте. Ты же сам говорил, что она у тебя всегда деловая была. Поехали.
Впрочем, сразу уехать не удалось. Некоторое время заняло оттаскивание бесчувственных тел парней, вырубленных Михал Иванычем, в сторону. Потом Владу пришлось вытаскивать и самого Михал Иваныча, который, будучи немного нетверд на ногах, провалился в овраг. Да так удачно, что Свиридов, проклиная конкретно тестя и всю эту оголтело-пьянчужную и блядскую буркинско-фокинскую породу, мучился минут десять, вытаскивая незадачливого карагандинского гостя из грязи.
– Что-то я не того, – пробормотал Михаил Иваныч. – Меня тут еще по голове стукнули…
– В детстве, что ли? – в сердцах хрипло предположил Свиридов. – Когда из унитаза полтора часа вылавливали, как меня?
Буркин трепыхнулся в праведном негодовании и протянул к Владу здоровенную синеватую руку, но в этот момент прямо на них вылетел на большой скорости серебристый «Кадиллак» и притормозил прямо возле владовского «Фольксвагена». Стекло приоткрылось, и высунувшаяся из салона плешивая голова Кирилла Яковлевича Нагоги сообщила:
– А-а… ты. Ну-ну. Ничего у тебя жинка… аппетитная соска.
Влад открыл рот, но «Кадиллак» сорвался с места и, набрав скорость, помчался к основной трассе. Свиридов с побелевшими от бешенства ноздрями выхватил пистолет и несколько раз выстрелил вдогонку.
– Да ты что! – схватил его за руку Михал Иваныч. Разъяренный зятек только отмахнулся, и Буркин снова покатился в сторону оврага, хотя на этот раз не упал.
– Чтоб ты сдох, падла! – заорал Свиридов в беспомощной ярости вслед тающим габаритным огням «Кадиллака» и врезал кулаком по багажнику своего «Пассата». – Я тебя достану! Я тебе покажу, как шутить с «капелловскими»! …Удар был громовым. Казалось, само небо треснуло от мелькнувшего в воздухе гневного кулака Свиридова и разодралось молнией, а оттуда повалили клубы яркого тугого пламени, и все окрестности сотряс дикий грохот.
Влад так и подпрыгнул от неожиданности и обернулся.
Зрелище было незабываемым. В столбе неистового пламени, перевитый клубами огня, горящий «Кадиллак» плавно поворачивался в воздухе вокруг своей оси над озаренной бликами землей. По крайней мере, три-четыре метра – так показалось ошеломленным Свиридову и Буркину.
Чудо американского автомобилестроения жестко приложило к дороге, автомобиль подскочил, перевернулся, снова опустился на землю, несколько раз подпрыгнув, как кошка с перебитым позвоночником, и, проскрежетав по асфальту полуотвалившимся задним бампером, замер. В этой горящей и почти полностью скрытой в огне и облаке тяжелого дыма развалине не было ничего общего с тем красавцем, который так нагло и безнаказанно проехал мимо оскорбленного Владимира буквально минуту тому назад.
И даже нечего было думать о том, что там, в «Кадиллаке», кто-то мог уцелеть.
– Это как же… – хрипло пробормотал Михал Иваныч, пошатываясь. – Это ты ему – в бензобак?
Свиридов тупо посмотрел на перемазанного в крови и грязи тестя и коротко покачал головой: нет. Так происходит только в голливудских боевиках с выписывающими ряд воздушных пируэтов машинами. Кто-кто, а Владимир Свиридов хорошо знал, чтобы произошел такой взрыв, нужен ряд условий: неполный бензобак, определенная концентрация бензиновых газов, которые, собственно, и взрываются, – и незначительный доступ воздуха. А не одна шальная пуля, выпущенная среди ночи…
Нет, «Кадиллак» угробил не Свиридов, хотя он не отказался бы от удовольствия устроить оскорбителю воронежский филиал преисподней. Это сделал кто-то другой.
И фамилия Горин напрашивалась сама собой.
Влад бросился к машине и, втолкнув туда Михал Иваныча, прохрипел:
– Валим отсюда!..
* * *
Наташа пришла домой приблизительно в два часа ночи. Естественно, ни Свиридов, ни Михал Иваныч не спали. Она вошла в кухню, и Влад, разливающий по кружкам чай (как ни странно, коричневая эта жидкость была именно чаем, а не коньяком, более приличествующим для успокоения нервов), даже не повернул головы в ее сторону.
– Ну что, Наталья Михайловна, отработали? – сказал он. – Может, поужинаете? Ужин на столе, дымится! Я тут в домохозяйки переквалифицировался. Думаю, чего работать, раз жена такие бабки зашибает?
40 
