46 
Над механическими игрушками покачивалась огромная связка воздушных шаров, но они привлекали Ульяну куда меньше.
Вдоль всей аллейки были установлены автоматы для взвешивания и определения роста. И хотя на автоматах редко можно было видеть желающих выяснить свой рост и вес, голос женщины-роботессы неустанно выкликал: «Добро пожаловать, добро пожаловать, ваш рост — сто пятьдесят сантиметров, ваш вес — пятьдесят килограммов, ваш вес идеален, ваш вес идеален…»
Ульяну жутко интересовало: о ком говорит этот голос?
— Кто сейчас взвешивается, мама? — спрашивала Ульяна, нарочно повисая на маминой руке всей массой, чтобы задержать ее возле весов. — Там же никого нет. Про кого она говорит: «Ваш вес идеален»?
— Ни про кого, — отвечала мама. Она думала о другом. — Это абстрактно.
— Но ведь о ком-то сейчас говорили: «Ваш вес идеален»? — приставала Ульяна.
— Просто рекламное зазывалово, — сказала мама, высвобождая руку. — Перестань на мне висеть!
Мама однажды рискнула и воспользовалась автоматом, попросив предварительно оператора отключить громкий оповеститель:
— Нечего кричать на весь парк, что у меня лишние килограммы.
Оповеститель отключили, и маму наделили бумажкой, похожей на чек из магазина: «Вы немножко полный пять килограмм».
— Вы немношко полный, — повторила мама, имитируя немецкий акцент, и выбросила бумажку в урну.
Но самым интересным местом, несомненно, была Часовная гора.
Эту гору подарили Петербургу на день рождения швейцарские часовщики. Они насыпали большой холм, засадили его травой, внутри холма поместили часовой механизм, а стрелки вывели на склон — на красивую клумбу. Разноцветные цветы образовывали сложный узор — цифры, начиная с полуночи. Полночь была временем Золушки.
Возле циферблата непрерывно фотографировались туристы — так и шли чередой, один за другим, усаживались у подножия холма и улыбались фотоаппаратам. Ульяне это почему-то льстило. Как многие дети, гулявшие в парке, она считала Часовную гору своей собственностью.
Там она познакомилась с девочкой по имени Маруся. Маруся была старше на три года, она очень много знала и сразу принялась рассказывать Ульяне различные вещи. Иногда она пугала Ульяну страшилками, а потом дразнила и безжалостно хохотала над ее страхами. Но Ульяна никогда подолгу не дулась.
В середине июня Маруся должна была уезжать на дачу.
— Я завтра не приду, — сказала она своей новой подруге. — Я вообще больше не приду, только в конце лета, но это будет очень нескоро.
Ульяна сказала:
— Мы тоже уедем. А в конце лета я пойду в школу.
— Все равно, когда ты будешь в первом классе, я буду уже в четвертом, — сказала Маруся безжалостно. Но все-таки она была хорошая, потому что вытащила из кармана маленький ключик и подарила его Ульяне: — Возьми.
— Что это? — Ульяна схватила ключик и принялась засовывать в крошечное отверстие крошечный пальчик.
— Ну, это волшебный ключик, — смилостивилась Маруся. — Я нашла его сегодня, когда шла сюда. У нас во дворе. Он там лежал. Его потеряла одна фея. Она его больше никогда не найдет, так что я лучше взяла его себе.
— Может быть, пусть он лучше будет твой? — спросила Ульяна. На всякий случай.
— Ну вот еще! Это был тебе подарок, — сказала Маруся. — Если смотреть сквозь это колечко, то можно увидеть невидимые вещи.
— Так не бывает, — сказала Ульяна. — Так только в мультиках бывает.
— Можешь не верить, — сказала Маруся.
Ульяна сунула ключик в карман, и они побежали играть вместе в последний раз. Игра заключалась в том, чтобы сбегать с горы, а потом карабкаться опять наверх и некоторое время там беседовать — до тех пор, пока одна из девочек не спросит: «А ты умеешь вот так?» — и не попытается, к примеру, постоять на голове.
Когда Маруся ушла и Ульяна тоже спустя какое-то время отправилась домой, о ключике было на время забыто. Девочка вспомнила о нем только на следующее утро, когда пришла опять в парк с мамой, и Часовная гора ждала ее на прежнем месте, но Маруси там уже не было. Ульяна вытащила заветную вещицу и посмотрела сквозь узорное колечко. Все вокруг выглядело немного расплывчато. Тогда она прикрыла второй глаз и сощурила тот, к которому поднесла ключ.
Часовная гора оставалась неизменной, и люди вокруг — тоже, и вообще ничего особенного не происходило, так что Ульяна подумала было о Марусе с горечью: та имела обыкновение посмеиваться над наивностью младшей подруги.
46 
