68 
– И все? – недоверчиво уточнила Рыска. – Чего ж тут скрывать? Мало ли с кем этот гонец по дороге разговаривал!
– Видно, не все его при этом грабили, – саркастически предположил Альк.
– Жар!!!
– Да я сам не знаю, как это получилось! – жалобно всплеснул руками вор. – Говорю же – пьяный был! Утром только заметил, как ту гитару.
– Мастерство не пропьешь, – фыркнул саврянин. – Оно у тебя, похоже, от хмеля только обостряется. Что хоть спер-то? Кошель, кольца? Штаны незаметно снял?
– Кошель, – покаянно (больше для Рыски) подтвердил Жар. – И… вот это.
Вор ощупал переднюю луку седла, и в его ладони, как по волшебству, появилась серебряная трубочка размером с палец. С одной стороны пробка, с другой ушко с продетой цепочкой – тоненькая, на шее носить.
– Покажи-ка, – протянул руку Альк. Жар недоверчиво покосился на саврянина, но все-таки отдал.
– Ой, а может, не надо ее открывать? – испугалась Рыска, глядя, как Альк расшатывает пробку. – Вдруг сломаем?
– Я уже открывал, – махнул рукой вор.
– И что там?
Саврянин вытряхнул из трубочки туго скатанную бумажку, расправил, посмотрел с одной стороны, с другой. Пусто.
– Чего и следовало ожидать, – пробормотал он. – Ни печати, ни подписи… и кому ее надо доставить, знал лишь гонец. Или тот, кто его убил.
– Но почему на ней ничего не написано? – недоумевала девушка.
– Написано. Просто мы не видим. – Альк свернул бумажку и запихнул обратно в трубочку. Заткнул ее пробкой. – На, прячь назад.
– А может, просто выкинуть? – предложил вор, не горя желанием забирать опасную штучку, уже погубившую одного человека.
– Разбрасываться такими вещами еще хуже, чем красть их. Если поймают – все равно не поверят, что выкинул, а не передал кому-то. Хотя бы поторгуешься, колесование или простая петля.
– Неужели человека могут колесовать из-за какой-то бумажки?! – не поверила Рыска.
– Нет, что ты, это у меня шутки такие! В пыточной тайной стражи хорошим узникам дают леденцы на палочке, а плохих шлепают по попке и ставят в угол.
Вор нервно хихикнул. Связываться с «хорьками», как прозвали в народе тайных стражников, даже «тараканы» боялись, не говоря о простом жулье. Самое паскудное – что пьянку Жара с гонцом видели несколько знакомых вора. Видели они и с кем гонец отправился в последний путь (тамошняя публика вообще на диво наблюдательна!), но когда поползли слухи, что «хорьки» очень недовольны, то дружки заподозрили, что Жар успел обобрать бедолагу. Небось решили, что стибрил что-то дорогущее, раз тайная стража оживилась. Однако «сдавать» пока не собирались, надеялись припугнуть, заставить поделиться. Теперь же, когда он сбежал, расписавшись в своей вине… Вот влип так влип!
– Ты того типа помнишь?
Жар удрученно покрутил головой:
– Высокий, в плаще… Да я и не присматривался. Голос разве что узнаю, сиплый такой. А может, им эту штучку как-нибудь назад подкинуть?
– Нет, сочтут за липу, – уверенно возразил Альк. – По трубочке видно, что ее уже открывали. Так что молись, чтобы там оказался срочный тсарский приказ, а не секретный чертеж дальнобойной катапульты. Если со временеи донесение обесценится, то поиски прекратятся.
Саврянин тронул поводья и принялся объезжать Жарову корову, все еще стоящую поперек дороги.
– Ты это куда?! – удивленно окликнул его вор.
– В город, куда ж еще? Вы же сами это решили.
– А тайная стража?!
– Таких патлатых придурков, как ты, в любом поселке пруд пруди, а от Макополя мы уже вешек на сто отъехали, – со снисходительной и самодовольной (удалось-таки воришку прижать и застращать до колик!) улыбкой сказал Альк. – Шапку только свою выкинь, она небось в особые приметы записана.
– Еще чего! – Шапку Жар, впрочем, с головы стянул, но не выкинул, а бережно разровнял и спрятал за пазуху. Приободрился, подхлестнул Смерть. – Эй, Рысь, не отставай!
– Я с вами не еду.
– Чего? – не сразу понял вор. Поверил, только когда оглянулся – Милка продолжала щипать придорожную траву, Рыска даже поводья через ее голову зашвырнула, чтобы спутники поняли: это всерьез.
Пришлось вернуться.
– Тебе что, макушку тучами напекло? – подозрительно спросил Альк.
– Я с вами не еду, – твердо повторила девушка, уставившись на сцепленные пальцы, словно в них была зажата ее решимость. – Больно надо мне такое счастье – постоянно трястись, чтобы один чего-нибудь не украл, а второй кого-нибудь не убил! Пока не поклянетесь, что вот с этой самой щепки Жар перестает воровать, а Альк – задираться со всеми подряд, я с места не тронусь!
68 
