24 
Вернувшись в гостиницу, Рашид вызвал тот же автомобиль, помог Бетан усесться сзади, опустился с ней рядом, и вскоре они уже неслись в западном направлении.
Бетан наслаждалась прохладным воздухом, веющим от кондиционера, и быстрой ездой. Справа тянулись нефтяные вышки с неустанно поднимающимися и опускающимися насосами.
— Эти нефтяные промыслы тоже принадлежат вашей семье?
— Да.
— Вы часто сюда приезжаете?
— Нет. Собственно, сегодня только второй раз. — Он помолчал и тихо заговорил: — Это был особый проект моего отца. Местные скважины давали не так много нефти по сравнению с остальными, но он настоял, чтобы работы продолжались, и сам ездил их контролировать. Найденные здесь запасы нефти вернули этот город к жизни, и он чувствовал себя обязанным перед его жителями. Мой отец был великим человеком. И я по возможности стараюсь работать так, чтобы он мог бы мною гордиться.
— Хотелось бы мне, чтобы вы и к моему отцу относились без предубеждения.
Он настороженно посмотрел на нее:
— А что еще здесь обсуждать?
— Но ведь неизвестно, что с ним случилось. А я знаю своего отца, он был честным человеком. И я никогда не поверю, что он самовольно взял чужой самолет!
— Мой отец тоже был уважаемым и честным. Предательство пилота и пропажа самолета так глубоко оскорбили его, что у него случился сердечный приступ, от которого он скончался. Я бы мог простить Хэнку многое, но не смерть отца!
— Я так же верю в своего отца, как вы — в своего, — упрямо проговорила она.
— Кажется, по этому вопросу нам не договориться, — возразил Рашид.
— Наверное… Лучше расскажите мне, каково это иметь брата-близнеца, — попросила она, желая сменить тему разговора. Ей так хотелось, чтобы этот день был особенным, без споров о прошлом. — Я вот росла одна, без сестер и братьев. Вы действительно так с ним близки, что способны читать мысли друг друга?
— Я бы не сказал. Однако, когда мы рядом, я могу почувствовать его настроение, например, если он скрывает свою злость. Но мы с ним очень разные, хотя в детстве очень дружили и вечно разыгрывали родителей и учителей, выдавали одного за другого.
— Ну, расскажите, — попросила она.
Он стал рассказывать, как в детстве они с Халидом ездили к бабушке в гости на виллу, путешествовали по Европе и по другим странам Средиземноморья.
Наконец, он велел водителю остановиться и обернулся к Бетан:
— Когда выйдем, осмотритесь вокруг. Ничего, кроме бесконечной пустыни.
Она отошла на несколько шагов от машины и стала изо всех сил всматриваться в даль. Воздух был сухим и горячим. Еле ощутимый ветерок коснулся ее кожи и принес с собой слабый запах неведомых растений. Далеко впереди земля как будто дрожала, колыхаясь волнами жара, и ей показалось, что она видит воду.
— Мираж! — тихо ахнула она.
— Где? — Рашид нагнулся рядом, чтобы увидеть то, что видела она.
— Это действительно похоже на воду, но ее там нет.
Бетан замерла, всем своим существом отдаваясь во власть своеобразной притягивающей прелести пустыни, которая внушала бы страх, если бы рядом с ней не было Рашида. Эти волшебные мгновения навсегда останутся в ее памяти. Он приподнял ее лицо.
— Вы все время удивляете меня, — произнес Рашид, наклонился и приник к ее губам своими.
Она ощутила их теплое и нежное прикосновение. Он крепче прижался к ее губам, требуя ответа, и с мягким вздохом она откликнулась на зов. Он раскрыл ее губы, проник внутрь языком, и она потонула в блаженном ощущении. Все вокруг было забыто в этом вихре эмоций и мучительной сладости поцелуя.
Но вскоре он поднял голову и смотрел, как она медленно открыла глаза. Взгляд его темных глаз гипнотизировал. У нее заколотилось сердце. Если бы ей суждено было запомнить лишь одно мгновение из всей ее жизни, она выбрала бы именно это.
— Нам пора возвращаться, — сказал он.
Чары рассеялись. Она отстранилась и повернулась к машине, стараясь скрыть от него, как много значит для нее этот поцелуй.
— Идемте. Еще раз благодарю вас за эту поездку. Я никогда ее не забуду.
Обратный путь в Кураим-Вади-Шамиль прошел в полном молчании. Они приближались к городу с каждой секундой — и одновременно отдалялись друг от друга. Его поцелуй был просто реакцией на пережитый в самолете страх, тревогу за Алексиса и радость от сознания, что они остались живыми.
24 
