112 
– А ты, – возразила девушка, – почему так хочешь, чтобы она поскорее уехала? Ты больше ее не любишь? Ну, Артур, ответь мне! Что-то здесь не так! Я это чувствую!
– Видишь ли, снова начнется война, а она должна выйти замуж, и ей нечего делать здесь... И еще, ты не вынесешь ее долгого пребывания, будешь страдать, а я не могу видеть тебя несчастной. Я никогда с этим не соглашусь...
Взволнованная Элизабет встала, подошла к своему младшему брату и обняла его. Обычно сдержанная в проявлении своих чувств, за исключением гнева, она редко проявляла нежность. По отношению к брату это было впервые, и так как он был почти одного роста с ней, то смог увидеть слезы на ее глазах. Однако она попыталась спрятать свое волнение за шуткой:
– Какое открытие! Наш флегматичный сэр Артур не намекает ли на то, что любит свою сестру?
– Я вовсе ни на что не намекаю! Ты для меня самое дорогое на свете, и поэтому я больше не люблю Лорну...
Гийом, беседуя с Франсуа в библиотеке, тоже услышал музыку. Она напомнила ему о тайном удовольствии, которое он испытывал, когда его красивая племянница пела, ласково глядя на него своими золотистыми глазами... Какая глупость с его стороны, что он не почувствовал тогда, что она начинала его соблазнять. И какую мерзость вкусил он теперь от отравленного любовного напитка! Где набраться мужества, чтобы больше его не просить?
В эту ночь он не мог уснуть. Запершись в своей комнате, он ходил взад и вперед, как плененный зверь, не находя ни минуты покоя. Он ненавидел сам себя, потому что с тревогой думал о том, что однажды Роза может принять Франсуа, а тело его требовало Лорны. Он попал в ситуацию Буриданова осла, который не мог понять, чего он больше хочет, пить или есть, и был потому обречен на смерть, находясь на равном расстоянии от охапки сена и от ведра воды. Эта нестерпимая ситуация требовала скорейшего решения.
Всегда легче отдавать приказания, чем их исполнять! Особенно в такую ночь! С самого вечера сильный северный ветер бушевал в окрестностях Пернеля, грозя сорвать крыши зданий, переломать кроны деревьев. К завываниям ветра добавился шум разъяренных волн. Все это соответствовало его душевной буре, напоминавшей предыдущую бурную ночь и ее сладострастное завершение. Какое укрытие может быть приятней в подобную ночь, чем шелковистое тело женщины в теплой постели?
Воспоминания были невыносимы, и Тремэн, желая от них избавиться, решил оглушить себя крепким напитком. Он пошел за бутылкой рома и осушил ее до дна, пока алкоголь не взял наконец свое...
От храпа Гийома, казалось, могли рухнуть стены, когда Потантен еще до рассвета пошел выпить молока. Проходя мимо библиотеки, он заглянул в нее, и ему стало ясно все, что произошло: в воздухе стоял крепкий запах рома, пустая бутылка валялась на полу.
Старый слуга хорошо знал, как помочь такого рода несчастью, хотя прошло более десяти лет с того случая. Действовать надо было скорее, чтобы дети не увидели отца в таком состоянии! Оставив все как есть, он отправился за Клеманс, чтобы она приготовила крепкий кофе. В это время он вытащил Гийома из кресла, куда тот свалился, с трудом дотащил его до вестибюля, плеснул ему в лицо ведро воды. Этого оказалось достаточно, чтобы привести Гийома в чувство и, несмотря на вялые протесты пьяного хозяина, довести его до кухни. Там с помощью мадам Белек его усадили у огня и стали поить подсоленным кофе, эффект которого оказался чудесным. Через полчаса, когда Тремэн выходил из своего кабинета, он уже обрел достаточную ясность мысли и смог дойти до спальни в сопровождении Потантена, который помог ему сменить промокшую одежду.
Скорее смущенный, нежели сердитый, хозяин Тринадцати Ветров избегал, как мог, проницательного взгляда Потантена. У последнего было что сказать хозяину, и он не собирался делать вид, будто ничего не произошло.
– Если вы сейчас же не примете решения, вы его не примете никогда, и все домашние будут от этого страдать. Вы сами хорошо это знаете, иначе вы не поступили бы так! Когда зуб болит, его вырывают. И после все кажется так легко!
– Хм! – пробормотал Гийом, ложась в постель, чтобы немного отдохнуть.– Ты, безусловно, прав! Дай мне поспать пару часов! За это время предупреди месье Ньеля, что я сам отвезу его до дилижанса в Валонь.
Из-за плохой погоды Франсуа отказался от первоначального плана сесть на корабль в Шербурге. Это был, конечно, самый короткий путь до Англии при условии, что найдется такой безумец, который согласится поднять хотя бы один парус в такую ветреную погоду. В результате канадец решил ехать в Париж, где он сможет сделать кое-какие покупки, прежде чем отправиться в Кале.
112 
