Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
108 
Человеку, избравшему профессию автономного наблюдателя, следует избегать личных привязанностей. И он избегал. Детьми не обзавёлся… вроде бы. Где-то в другой жизни, в бесконечно далёком прошлом осталась жена. Официального развода не было, но отношения уже много лет сводились к запоздалым праздничным поздравлениям по каналам космической связи. Он редко вспоминал о ней. Настоящих друзей тоже не было. Земляне казались чужими, их благожелательная наивность раздражала, общих интересов не находилось. Имелся один товарищ по госпиталю, из церангаров – погиб, вытаскивая раненых из огня. Это был честный, мужественный и самоотверженный человек, Гвейран многому от него научился и тяжело переживал его смерть. С тех пор он решил не сближаться ни с кем, чтобы не было так больно терять. Этот мир был слишком жесток для человеческих отношений и чувств… И вот поди ж ты! Умудрился привязаться к двум мальчишкам-смертникам, постоянно балансирующим на грани гибели! То ли опасность их сблизила – что общего у них могло быть, кроме неё? То ли от одиночества устал. Не следовало допускать этого, ох, зря допустил! Но поделать уже ничего нельзя. Вот умрёт сейчас кто-нибудь из них – с ума ведь спятит от горя! Ох, упасите Создатели, если вы есть…
К счастью, дурные предчувствия его не оправдались. Трассу миновали благополучно. И скоро в правом своём ухе Гвейран услышал очень тихий, приятный писк. Ожил микродатчик, имплантированный под кожу около козелка. По мере приближения к цели он звучал всё громче, не настолько, чтобы стать неприятным либо слышимым снаружи, но достаточно, чтобы не сбиться с курса.
… И вот он настал, победный миг! Писк перешёл в приветственную трель! Свершилось! Гвейран отключил сигнал ментальным импульсом, и сбросил на кочку поклажу.
– Привал? – равнодушно спросил цергард, и лёг в траву прежде, чем получил ответ. Тапри последовал его примеру.
– Нет, не привал! Пришли!
– В смысле?! – они в тот день плохо соображали.
– В прямом. Мы на месте! Больше никуда не надо идти! – и для пущей торжественности, он изрёк фразу из старинных, глуповатых американских кинолент. – Мы сделали это!
Часть 3
Измена
Нет, не так он это себе представлял, не так об этом писалось в книгах. Воображение рисовало, как выныривает из чёрной грязи болотного окна летучая сфера – серебристо-белого цвета, девственно-чистая, абсолютно чужеродная их родному искорёженному миру. А вылезло медленно, с противным хлюпом и скрежетом нечто– крупное, но не огромное, размером действительно с автозак, грязное до предела, да ещё будто бы обугленное. Поднялось и стало на попа. Формой больше всего напоминало неразорвавшийся авиационный снаряд, и посреди топи смотрелось удивительно органично, будто тут и есть самое его место, всю жизнь стояло.
– Фу-у – разочарованно протянул лежащий рядом Тапри. – А я-то думал… – уточнять, что именно, он не стал, потому что в отличие от командира своего, современную фантастическую литературу знал плоховато, и о том, как именно должны в идеале выглядеть корабли пришельцев, никакого мнения не имел. Просто эта грязная, безобразная штука никому понравиться не могла, и на продукт высшего разума не походила катастрофически.
– А вы что хотели увидеть? Летающую тарелку? – усмехнулся пришелец.
– Сферу! – мрачно признался цергард. – Серебристую и прекрасную. Из самоочищающегося драгоценного сплава.
– А ты когда-нибудь слышал такое слово – «маскировка»? Ладно, чем богаты, тем и рады. Прошу! – он сделал широкий приглашающий жест, и будто в ответ на него два нижних листа обшивки разъехались в сторону, образовав неширокий проход. Из него услужливо выехал трап.
– Как же вы им управляете, снаружи? – полюбопытствовал Тапри.
– Ментально, – пояснил Гвейран. И пояснил, заметив недоумение на лице адъютанта, – то есть, мысленно.
Тот кивнул, немного обиженно, досадуя, что его уличили в непонимании, и нехотя поплёлся по трапу следом за цергардом.
Изнутри корабль производил впечатление более благоприятное. По крайней мере, тем, что было чисто. Хотя обстановка всё-таки казалась излишне скромной, и здорово смахивала на довоенный городской автобус: светлые гладкие поверхности стен, пола и потолка. Несколько глубоких кресел с подголовниками и ремнями. Место пилота, отделённое прозрачной переборкой. Панель управления с рычагами и кнопочками вместо традиционного руля – вот и всё отличие. Хотя, нет. В конце помещения имелось ещё два… объекта. Образованному цергарду они напомнили гробы со стеклянной крышкой – в таких до войны хоронили представителей аристократических родов. Но пред топью все стали равны, и у юного Тапри, имевшего крайне скудные представления о прошлой жизни, странные предметы никаких ассоциаций не вызывали.
108 
