Особенно,... 
234 
Верна наклонилась ближе и посмотрела в глаза Жанет.
— Жанет, послушай меня. Ты видела, как она это делает? Ты видела это собственными глазами? Ты абсолютно уверена, что она не целует другой палец?
— Я сидела с ней и пробовала успокоить. Я видела. — Жанет поцеловала собственный палец. — Она целует свой безымянный палец и молит Создателя убить ее за то, что она сделала.
— Что она сделала?
— Я не знаю. Если я спрашиваю, она становится как безумная и начинает рыдать. Джегань не позволяет ей убить себя. Он никому из нас не позволяет покончить с собой; мы вынуждены продолжать служить ему. Верна, нельзя оставлять Амелию здесь. Мы должны взять ее с собой. Я ее не брошу. Я единственное утешение, которое у нее есть в этом мире. Джегань заставляет ее…
Верна отвернулась. Если Амелия действительно отказалась от Владетеля, она не простит себе, если не возьмет ее. Они пятеро дружили уже сто пятьдесят лет и, еще когда были послушницами, поклялись всегда защищать друг друга.
— Верна, она снова одна из нас, она опять сестра Света. Мы же клялись. Пожалуйста, Верна, я лучше останусь здесь, чем уйду без нее.
Верна опять повернулась к ней.
— Верна, мы должны называть Джеганя «ваше превосходительство», — сказала Жанет дрожащим шепотом. — Если мы вызываем его недовольство, то должны служить неделю в палатках.
Уоррен настойчивым шепотом позвал Верну. Она махнула ему, чтобы он замолчал.
— В палатках? Что это значит?
Жанет снова начала плакать.
— Он на неделю дает нас солдатам. У нас золотые кольца, и они не могут нас убить, потому что мы принадлежим Джеганю, но в остальном делают с ними все, что хотят. Они передают нас из палатки в палатку. Даже старух туда посылают. Джегань называет это уроком дисциплины.
Жанет упала на колени, содрогаясь в рыданиях. Верна наклонилась над ней и обняла ее.
— Ты не знаешь, что солдаты Джеганя делают с нами, — кричала Жанет. — Ты не знаешь, Верна!
— Я понимаю, — прошептала Верна. — Тише. Все хорошо. Мы увезем тебя далеко отсюда.
Жанет покачала головой.
— Я не оставлю Амелию здесь. Я — это все, что у нее есть. Я сестра Света. Создатель никогда не простил бы мне, если бы я от нее отказалась. Она моя подруга. Она вернулась к Свету. Она вернулась к Создателю. Джегань послал ее к палаткам, опять. Если она вернется и не найдет меня здесь, то сойдет с ума. Никто больше не будет с ней добр. Сестры Тьмы с ней даже рядом не сядут, а сестры Света никогда ее не простят. Я ее единственная подруга. Я единственная, кто простил ей все. Она будет вся в крови, когда вернется. Джегань позволяет нам лечить только переломы с помощью дара, а все остальное нельзя. Он говорит, что это входит в урок, что наши души могут принадлежать Создателю, когда мы умираем, но в этой жизни Джегань владеет нашими телами. Если меня не будет, ее некому будет лечить, некому будет ее успокоить. — Жанет была почти в истерике. — Я не уйду без Амелии.
Голос Верны сломался.
— Как вы выносите это?
Жанет прижала к груди кулаки.
— Мы сестры Света; мы должны вынести все ради Создателя.
Верна обменялась с Уорреном тревожными взглядами.
— Ты знаешь, где ее можно найти?
Жанет покачала головой.
— Нас передают от палатки к палатке. Она может быть где угодно. Лагерь огромен. Кроме того, если бы мы вошли туда, то не прошло бы и минуты, как нас бы тоже затянули в палатки.
— Когда она вернется? — спросила Верна.
— Через пять дней, но еще дня два она не сможет ходить.
Верна подавила приступ бешеной ярости.
— Мне ничто не мешает использовать свой дар, чтобы ее вылечить.
Жанет посмотрела на нее.
— Правда. Тогда пять дней. Завтра полная луна. На четвертый день после полной луны.
— Ты можешь выйти отсюда, чтобы нас встретить? Боюсь, второй раз мы уже не найдем это место.
— Я не могу уйти далеко. Не представляю даже, как вы сюда сумели пройти.
Верна криво улыбнулась.
— Я не просто так стала аббатисой. И Уоррен помог. Мы вернемся на четвертую ночь после полной луны.
— Верна, есть еще одна вещь. Если Джегань не сумеет войти в мой сон, он сразу поймет — что-то не так.
Верна пожала плечами.
— Но ты уже принесла присягу. Ты не можешь от нее отказаться. Ты уже отдала свое сердце Ричарду.
234 
