167 
Итак, точка максимума. Дождаться точки. Сплести заклинание. Все очень просто.
В прошлый раз мне это не удалось. Опоздала на долю секунды, и дуга круто нырнула вниз, бесцельно распылив силу – под ехидное хихиканье одноклассников.
Сила прирастала. Кончики пальцев засветились, время замедлилось, звуки растянулись в невнятный монотонный гул, все тело превратилось в вибрирующий конденсатор. Может, уже пора? Нет, еще на подъеме. Подождать… подождать еще чуть-чуть, отогнать прочь голодную пасть нетерпения, рвущую сердце ледяными клыками… Только не спеши… Только не опоздай… Нет уже ни звуков, ни света лучин, ни серых стен пещеры – только ослепительно белый поток света, растворяющий сознание… Бесконечная дуга уходит вверх… Бесконечная линия.
И тут мне стало по-настоящему страшно. Сила не кончалась, нарастая подобно лавине, вызванной падением одного-единственного камушка. Все новые и новые ее пласты поднимались из горсти с кровью, завихряясь вокруг меня светящимся полупрозрачным коконом.
Отступать было поздно. Леший с ним, с максимумом! Я развела ладони, кровь горящим комом полетела в центр треугольника и, не расплескавшись, беззвучно вошла в пол. Треугольник мгновенно раскалился добела, над ним нарисовалась безглазая череповидная морда, с рявканьем щелкнула пастью, принимая мою жертву, и совсем не прочь принять кое-что посущественнее. Освобожденная сила хлынула в матрицу заклинания, гневно забурлила в слишком тесной оболочке, норовя разнести ее в клочья. Я инстинктивно вскинула руки в защитном жесте, корявые линии мигнули, лучины вспыхнули по всей длине и рассыпались в пепел.
И… ничего. Треугольник угас. Морда с видимым неудовольствием самоликвидировалась.
– Шутки у тебя, цыпа! – не выдержал тролль.
– Колдуй сам! – огрызнулась я. – Сделала, что смогла!
У меня мелко дрожали руки. Тролль даже не подозревал, что, выжди я еще долю секунды, и волна силы попросту смела бы нас с лица земли вместе с пещерой, валдачьими катакомбами и доброй половиной Белории. Образно выражаясь, я погасила свечу бочкой воды. На обуздание избыточной мощи заклинания ушел весь мой резерв и часть ауры, из-за чего меня ощутимо поташнивало. Хорошо бы еще узнать, на что ушла бочка воды. Видимой перемены в нашем горестном положении не наступило. Мы по-прежнему стояли в тесном закутке, потолок потрескивал, земля сотрясалась, а затем ко всем этим удовольствиям добавилось премерзкое ощущение падения. Оно продолжалось недолго и закончилось сильным толчком. Не удержавшись, я упала на колени, Лён взмахнул крыльями, а тролль ругнулся, причем печатными в его комментарии были только запятые. Наступила тишина. Нехорошая, явно замыслившая какую-то пакость.
– Похоже, кусок туннеля вместе с нами провалился в нижнюю галерею, – предположил вампир.
– Чудненько, – буркнул Вал. – Нас и из верхней гхыр бы откопали.
По полу и стенам тупика зазмеились трещинки. С леденящим кровь похрустыванием они раздваивались и переплетались, как стрелки инея, растущие на стекле. Мы внимали разрушительному процессу в благоговейном молчании, даже Вал не посмел осквернить бранью последнюю минуту своей жизни.
Пещерка рухнула внезапно. Колючие осколки застучали по голове и спине. Взвизгнув, я вслепую протянула руки вверх, и в то же мгновение Лён прикрыл меня своим телом, до боли сжав в объятиях. Какая разница, успела растерянно подумать я, сейчас на нас обрушатся сотни тонн горной породы, камушком больше – камушком меньше…
Грудь сдавило железным обручем. Я вздохнула в последний раз.
«Все так просто. И совсем не страшно».
Сквозь камни ко мне потянулись разрозненные лучи света – торжественного, слепящего, внеземного. Они манили к себе, предвещая свободу, покой и блаженство, когда уйдет боль в искореженном камнями теле, а легкие перестанут разрываться от нехватки воздуха и я перестану слышать громкий стук своего сердца. И никогда больше не услышу, как рядом бьется сердце Лёна – самого ненавистного, самого прекрасного, самого любимого моего мужчины, который так никогда об этом не узнает. Это единственное, о чем я жалела в свои последние секунды. Свет заполонил все мое существо. Казалось, я растворяюсь в его сиянии, поднимаюсь вверх, уношусь вдаль, сама становясь светом…
«Постойте-ка, – внезапно спохватилась я, – да ведь я его уже где-то видела!»
167 
