Особенно,... 
545 
Еще не смолк висящий над дверью колокольчик, как в корчме началось столпотворение, словно ее порог переступила не миловидная девушка лет двадцати, а банда разбойников с ржавыми ятаганами в гнилых зубах.
Взывая ко всем известным святым и изрыгая проклятия всем известным демонам, посетители корчмы тщились одновременно покинуть ее через окна, бестолково пихаясь локтями.
Спустя минуту просторное помещение опустело. Лишь три гнома за дальним столиком смерили меня оценивающими взглядами и вернулись к прерванной трапезе, да невозмутимый корчмарь продолжал равнодушно протирать стойку замусоленным полотенцем.
Я вежливо кашлянула. Корчмарь оторвался от созерцания узоров на столешнице, неторопливо встряхнул полотенце и заученным жестом перекинул его через локоть.
– Как всегда? – лениво поинтересовался он. – Телятина с боровиками в горшочке, салат и кружку простокваши?
Я кивнула, бросила ему серебряную монетку. Сонливость с корчмаря будто ветром сдуло – он перехватил денежку в воздухе тем неуловимо-быстрым и метким движением, каким кошка ловит мотылька.
Выбрав столик почище, я села, устало откинувшись на спинку стула. Гномы, казалось, уже забыли о моем эффектном появлении и громко, непринужденно болтали под пивко.
– …а сия рыжая девка, что народишко одним ликом распугала, – ведьма человеческая, наглая и вредная зело, – разглагольствовал тот, что постарше. Его голос показался мне смутно знакомым, заставив приглядеться внимательнее, – Колдует знатно, деньги за свои веды требует агромадные, зато если уж взялась за дело – нечисть на корню изничтожит, никому спуска не даст.
Второй гном что-то спросил – вероятно, о причине паники: ну ведьма и ведьма, дело обычное, мало ли их шляется по трактам, снадобьями да чарами приторговывает. Первый расхохотался.
– Да потому, – загремел он раскатистым басом, – что как ни наведается она в Россохи, как ни сотворит волшбу свою поганую, так местный дайн ужаснется дару ее бесовскому, силами прнхожанскими ведьму изловит, да и предаст ее смерти лютой… А она через пару месяцев снова заявляется, зубы скалит, о работе справляется… Святоша почешет-почешет маковку, да и наймет ее. А потом опять в набат бьет, ха-ха! Уж и топили ее, и сжигали, и коньми разрывали – все нипочем…
– Ланс-э-Двар, чему ты молодежь учишь? – вступила я в разговор, наконец-то припомнив имя гнома. – Почтительней надо с Магистром практической магии, с уважением, а ты… наглая… вредная… поганая… Ты же не человек, к чему эти глупые суеверия, которыми невесть почему обросла моя профессия? Кто тебе кольчугу заговаривал от копья, меча, ножа, арбалетной стрелы и ржавчины, а? Разрывной клинок ковать – это божье дело, а защищать от него – бесовское? Ну-ну…
– Да ладно тебе, дева, – мирно прогудел Ланс вполоборота ко мне. – Это ж я так, для красного словца. А супротив тебя лично я ничего не имею, напротив – всяческое мое к тебе расположение…
Тут подоспел мой заказ, и, хотя гном не прочь был поболтать, я лишь укоризненно, но беззлобно покачала головой и приступила к трапезе.
Говядину в корчме готовили мастерски – один поваливший из открытого горшочка запах стоил уплаченных за ужин денег. Я успела съесть большую часть и выбрать из меньшей все боровики, когда перед моими глазами развернулось второе действие знакомой комедии.
Низенький, плешивый священнослужитель, укутанный в серую рясу по самые сандалеты, решительно переступил порог корчмы, выставив перед собой внушительных размеров крест. При необходимости им можно было орудовать не хуже дубины. Бормоча молитвы, призванные очистить сие славное заведение от нечисти в моем лице, дайн начал обходить корчму вдоль стен, помахивая дымящимся кадилом. Гномы, продолжая трепать языками, досадливо отгоняли от лица разводы приторного курения.
Корчмарь, не спрашиваясь, повернул краник пивной бочки и, наполнив высокую резную кружку, со свистом пустил ее по стойке. Смекалистый и расторопный мальчишка-разносчик в последний момент изловил ее на лету и поставил на мой столик.
Замкнув круг, дайн обвел помещение цепким взором наблюдающего за отарой волка и, словно только что меня заметив, подскочил и отшатнулся, заслоняя лицо крестом.
– Ведьма! – рявкнул он, обличающе ткнув в мою сторону дрожащим от праведного гнева перстом.
545 
