34 
— Какая чепуха! Приму побольше и запью водой.
Ингрид так и сделала.
— А теперь, забудем о том, что случилось. Нам было хорошо, надеюсь, ты не станешь этого отрицать. Но мы с тобой должны положить на этом крест, мы слишком близкие родственники и к тому же оба обручены. Ты красивый, Дан, ты подарил мне блаженство, но я не собираюсь влюбляться в тебя, это было бы слишком некстати.
Она отошла от него с напускным равнодушием, и он не успел по-рыцарски предложить ей свою руку.
— Давай оденемся, — сказал Дан. — Ульвхедин может вернуться в любую минуту.
— А куда он, собственно, подевался? — вдруг спохватилась Ингрид. — Он тоже выпил какой-то отвар, но вот какой… Не помню ни слова из того, что он сказал, у меня голова как будто ватой набита. Вроде бы он упомянул о даре предвидения…
— Он им и так обладает.
— Дан! — Ингрид схватила его за руку. — Проклятие! Где была моя голова? О чем только я думала?
— Догадываюсь, о чем, — буркнул Дан.
— Я сейчас не шучу! Боже мой, я уверена, что он пошел искать Тенгеля Злого!
— Что? И ты говоришь это только сейчас? Ведь это я должен был…
— Он не хотел подвергать тебя опасности. Дан, что нам делать?
Они поспешно оделись, еще не совсем отошедшие от дурманящего действия отвара.
Однако демоны на гребне скалы вновь стали березами.
Ульвхедин стоял на краю уступа, ночной ветер играл в его волосах, еще густых и темных, как в юности, — все, кто нес на себе печать Людей Льда, старели поздно.
Он воспользовался своей странной способностью проникать в суть вещей и событий. Как Колгрим оказался на этом месте?
Узкий проход между горами был в той стороне… Значит, Калеб и Тарье пришли оттуда. А Колгрим, как говорили, — с противоположной стороны.
Это было ясно. Чтобы это понять, не требовалось дара провидца.
Ульвхедин повернулся влево и стал осторожно подниматься по склону. Он шел как будто по тонкому льду. Конечно, многие из тех, что жили в долине, ходили здесь, но над ними не тяготело проклятие, они ничего не замечали. Другое дело, Колгрим!
И Суль? Он так и не знал, была ли здесь Суль. Ходили слухи…
Если бы Ульвхедин не был одурманен своим отваром, он никогда бы не пришел сюда. Прав он был в тот раз, когда признался самому себе, что, победив болотных жителей, уже выполнил свое предназначение.
Будь он в здравом уме и твердой памяти, он не оставил бы своих юных спутников одних во власти приворотного зелья. Но там внизу, на стоянке, он был не способен думать ни о чем, им владело лишь одно желание. — найти для Дана могилу Тенгеля Злого.
Он считал, что совершает благородный поступок. Ради того, чтобы помочь молодому гению, Ульвхедин был готов даже пожертвовать собой…
Он медленно шел по открытому склону, по которому в свое время, судя по всему, бежал Колгрим. Над ним нависали скалы, за которые цеплялись березы. Колгрим мог выбежать из-за любой из этих скал.
Ульвхедину предстояло осмотреть большое пространство.
Чем выше он поднимался, тем медленнее становились его шаги. В душе у него зародился смутный страх, чувство опасности становилось все острее.
Вернись, Ульвхедин, вернись!
Чепуха, разве он своими заклинаниями не загнал обратно в землю болотных жителей? Испугает ли его после этого какой-то жалкий призрак Тенгеля Злого?
Ульвхедин остановился и посмотрел на вершины.
И снова ему почудилось, что некая грозная сила не довольна их вторжением в долину. И это неудивительно. Двое из них, непрошенных гостей, несли на себе проклятие, обладали колдовскими способностями. Впрочем, Ингрид не представляла опасности для этой силы, зато он сам… Его мощи достанет на то, чтобы пробудить к жизни дремлющее в долине зло!
Под действием выпитого отвара Ульвхедин сделался слишком самоуверенным и безрассудным.
Вернись, Ульвхедин, вернись!
Вдруг он понял, что эти слова произнес не он. Его внутренний слух улавливал чужие голоса. Кто-то именно так отозвался на его просьбу оказать ему помощь и поддержку. Но его мозг был слишком затуманен, чтобы внять предостережению.
Ульвхедин был уже высоко над долиной, но карабкался еще выше среди берез и скал. Он чутьем угадывал зловещие предупреждения, но уже не от доброжелателей: какая-то темная сила бдительно охраняла то, чего не смел коснуться ни один смертный.
34 
