Последние отзывы

  57  

Я держала. И солоноватая кровь наполняла мой рот.

Сладкая какая.

Горячая.

От нее по телу растекалось тепло, и голос его сердца оглушил. Оно ведь близко. И само зовет меня.

Нет.

Надо отступить. Но его рука такая тонкая. Стоит сжать челюсти, и захрустит кость… я ведь не стану убивать.

Я просто сломаю руку, которая меня ударила.

Это ли не справедливо?

Если бы Янгар шелохнулся, если бы показал свой страх, если бы сделал хоть что-то, я бы напала. Но он просто сидел и смотрел мне в глаза. И я выпустила его.

Я ведь не медведица.

Я человек.

И останусь человеком.

— Спасибо, — вполне серьезно сказал Янгхаар и, прижав раненую руку к груди, поклонился. Я же попятилась. Собственная лапа горела огнем. И наша кровь смешалась на гнилых листьях.

Я уходила, а он не спускал с меня печального взгляда.

— Возвращайся завтра, маленькая медведица, — сказал Янгар, когда за мной сомкнулись еловые лапы.

И я вернулась.

Зачем?

…из-за дождей.

…и осеннего одиночества, которое было горьким, как застоявшаяся вода.

…тишины, что сводила с ума. И леса, вдруг ставшего чужим.

…из-за руки, которая горела огнем, не давая спать. И раны были глубоки.

Я накладывала повязку, баюкала руку, уговаривала себя, что все произошедшее — случайность, которая больше не повторится. Я буду осторожна и…

…и на следующий день я вышла к оврагу.

Забравшись под старую ель, чьи колючие юбки хоть как-то защищали от дождя, я легла и приготовилась ждать. Янгар появился после полудня.

Он спустился в овраг и, зачерпнув из ручья мутной воды, умыл лицо.

Ждал ли он моего появления?

Пожалуй.

Во всяком случае, мне хотелось так думать.

— Ты пришла, маленькая медведица, — сказал он, повернувшись ко мне. А ведь я думала, что ступаю бесшумно. — Я рад.

Он тряхнул головой, и косы зазвенели.

— Спускайся, — предложил Янгар и, улыбаясь, наблюдал за тем, как неловко я сползаю по пологому склону. Скользила мокрая листва. Да и сама земля, омытая многодневными дождями, превратилась в болото. Бурая глина липла к шерсти, и я со вздохом поняла, что отмываться придется долго.

Позже.

— Смотри, что я принес, — присев, Янгар вытащил из сумки сверток. — Ты же голодна, верно?

Не настолько, чтобы есть сырую печень. Я отвернулась, и услышала тихий смех.

— Какая странная медведица! Тогда может это тебе придется по нраву?

Медовые лепешки? Тонкие, кружевные. В Лисьем логе их выпекали по праздникам или в честь возвращения отца. Старая повариха вытаскивала особый камень, гладкий и плоский, тонкий, что стекло. Этому камню, по ее словам, была не одна сотня лет, и он верой и правдой служил роду Ину. Камень клали на угли, и он раскалялся докрасна. А повариха лила на него жидкое тесто, чтобы в следующую секунду подцепить сухой лист лепешки пальцами. Стоило промедлить мгновенье, и лепешка подгорала.

Но повариха была ловкой.

И листы выходили ровными, аккуратными.

Я поливала их смесью меда, орехов и изюма.

— Угадал, — Янгар стащил лепешку и, свернув трубочкой, отправил в рот. — Знаешь… с тобой я начинаю ощущать вкус еды. Правда, Кейсо решит, что я сошел с ума… быть может, он будет прав. Он бы уже решил, если бы обращал на меня внимания. Но он занят.

Это было сказано с детской почти обидой.

— Ешь, маленькая медведица… — из сумки появились пирожки с мясом. И зайчатина, в яблоках запеченная. Груши. И тонкие стебельки мятной травы, запах которой мне показался отвратительным.

Мы просидели до сумерек.

Я-медведь.

И мой сумасшедший муж, которому собственная жизнь была настолько безразлична, что он не боялся обнимать медведя. А еще Янгхаара, как и меня, терзало одиночество. Наверное, поэтому на следующий день он вновь вернулся.

И возвращался раз за разом.

Он приходил и, присев на темный, с бурыми прожилками камень, ждал меня.

Или я его.

Он говорил мне:

— Здравствуй, маленькая медведица.

А я улыбалась и касалась носом его щеки, стирая с нее капли дождя. И старая ель становилась приютом.

Что было в этих встречах? Ничего особенного. Минуты тишины, разделенные на двоих. Рука Янгара на моей голове. И моя голова у него на коленях.

Его рассказы.

Иногда — о пустяках. Погода. Дождь и сырость, которая тревожила старые шрамы, особенно переломы. Кости ныли, мешали спать. И Янгар лежал, разглядывая полог шатра, считал рубцы на коже. Всегда получалось другое число.

  57