Особенно,... 
78 
– Сядь, маленькая медведица, – ласково произнес он.
И я присела на пол, напротив него, но голову опустила, все еще прячась под пологом шкуры.
– Ты не покажешь мне своего лица?
Покачала головой: не сейчас.
– Хорошо. – Янгар попытался соединить осколки. – Имя тоже не назовешь? Ладно. Пускай. Я надеюсь, что когда-нибудь ты все же доверишься мне.
Возможно.
Когда-нибудь.
– Знаешь, я впервые радуюсь тому, что когда-то мне солгали. Злюсь, конечно, но радуюсь больше. Я понимаю, зачем он это сделал. Но все же хорошо, что правда… другая.
Я ничего не поняла из этой его речи. И, отобрав три синие стекляшки, я протянула ему. Пальцы коснулись пальцев. И его, горячие, нежно скользнули по моей ладони.
– Какая холодная, просто ледяная, – с удивлением произнес Янгар. Он взял мои руки в свои и поднес к губам. Он дышал, пытаясь отогреть меня, а я сжимала в кулаке три кусочка лазури.
– Не получается. – Янгар поцеловал мое запястье, пытаясь уловить голос пульса. – Медленно. Так медленно, точно…
…я уже не живая.
Почти.
Сколько нахожусь на грани? Недолго, пару месяцев всего, но к следующей зиме мое сердце окончательно замрет. Кровь станет холодной, и я, возможно, попытаюсь согреть ее чужой. А память… Память будет хранить осколки прошлого, порождая… что? Злобу? Зависть? Печаль? Ненависть ко всем людям? Стану ли я такой, как та, что отдала мне проклятый свой дар?
Не хочу.
Янгар гладил мое запястье, его палец скользил вверх по такой неестественно белой коже, лишенной и тени сосудов, и вниз, возвращаясь к ладони.
– Прости, маленькая медведица. – Он был слишком близко, и эта близость тревожила меня. – И послушай меня, пожалуйста. Я не желал тебя обидеть. Но если бы ты не ушла…
Его лицо потемнело.
– Я бы тебя убил.
Это признание далось ему нелегко. И Янгар, выпустив мою руку, вернулся к стеклянной мозаике. Он никогда не соберет ее: здесь тысячи осколков, и еще тысячи потерялись, смешавшись с землей и снегом. Но и отступать Янгар не желает.
– Не я, но то, что живет во мне. Я думал, что оно ушло, осталось на юге. Ему нравились пески. Жара. Свист хлыста. И еще арена, запах крови. Или зверя. Это проклятие. И дар, благодаря которому я выжил.
Бездна, скрытая в черных глазах. Я помню, как она рвалась с привязи. И как мои слова, жестокие, заемные, разорвали эту привязь.
– Никогда больше не заступай мне дорогу, маленькая медведица, – сказал Янгар и, помолчав, добавил: – Пожалуйста. Я не хочу тебя потерять.
И, тряхнув головой, он вдруг вскочил на ноги, подал руку:
– Пойдем, я покажу тебе свой дом…
Она пришла.
Янгар услышал шаги еще до того, как его медведица появилась на пороге. Зашелестел Великий Полоз, предупреждая о гостье, которая полагала себя хозяйкой. И черные кольца зазмеились по потолку.
Он все понимал, старый мудрый змей, и смеялся над глупым своим потомком, который едва не убил снова.
А его медведица стала человеком.
Почти.
Она ходила босиком по снегу, не ощущая холода. А руки ее не согревало дыхание. И ногти на них были синими, острыми. Ее сердце билось медленно, от кожи исходил легкий травянистый запах, в котором не было ничего человеческого.
Она была высокой, почти с Янгара ростом, но хрупкой, сколь мог он различить: медвежья шкура скрывала очертания ее фигуры. Лицо же оставалось в тени, слишком густой, чтобы тень эта была обыкновенна. Она словно полог скрывала черты, но…
Ведь достаточно протянуть руку, отбросить капюшон и заглянуть в глаза, зеленые, как листвяник. Сказать ей:
– Здравствуй, медвежонок.
И рассмеяться, когда она попятится, удивленная.
Узнал?
Да и как можно было ошибиться? Ее руки – крылья чайки, что скользит над водой, лаская воздух. Ее губы – дикий мед, хмельной самим своим рождением. И волосы – шелковая гладь молодой травы. Она сама – чудо, украденное и возвращенное.
Не человеком.
Ладно, Янгар найдет способ исправить. И если не он, то Великий Полоз…
– Пойдем, – Янгар протянул ей руку. – Я покажу тебе свой дом.
Тот, который нарисовала ему память.
– Я жил здесь, – он огляделся, – в этой вот комнате. Здесь всегда селят наследника рода, чтобы Великий Полоз присмотрел за ним. Тогда я боялся его.
И Великий Полоз беззвучно перекатывал свои кольца. Он умудрялся двигаться, оставаясь неподвижным.
78 
