Наверное, авторица писала этот роман первым и не думала, что будет продолжение про Бродика и Рамзи(здесь-... 
609 
— Драко, — окликнула его Гермиона, по-прежнему стоя в дверях, — пожалуйста, не надо, — она еще туже завернулась в мантию. — Мы должны идти.
Краем глаза Драко увидел, как Рон сморщился. Это короткое «мы» лучше всяких взглядов или не-взглядов показало, что теперь оно к нему не относится. И Драко почувствовал глубокое удовлетворение. Отлично.
— Увидимся позже, Уизли, — уронил он и послал сползающему по стене Рону одну из своих высокомерных улыбок, подозревая, что тот всё равно не в силах оценить её обаяние. Рон так и не поднял глаз от ботинок, когда Драко и Гермиона вышли в коридор. Она торопливо пошла вперед, скрестив руки на груди. Драко снова внимательно взглянул на нее:
— Это ведь, правда, ты, да?
Она бросила на него мрачный взгляд.
— Ну, естественно, это я.
— Докажи.
— Могу рассказать тебе подробности моего сна. Ты там был одет в винил.
— Винил? — ужаснувшись, переспросил Драко.
— В блестящие виниловые штаны.
— Это звучит, как ночной кошмар.
И вот уже лестница, ведущая в Гриффиндорскую башню. Гермиона пошла вперед.
— Нет, не совсем, — бросила она через плечо.
— Слушай, ты ведь не из тех, у кого от прикосновения винила к коже начинается жуткий зуд?
— С таким же успехом на тебе мог бы быть блестящий макияж, — задумчиво добавила она.
— Либо ты мне расскажешь подробности твоего сна, либо я брошу тебя здесь на произвол судьбы, Грейнджер.
Гермиона состроила ему гримасу. Они стояли напротив Полной Леди, и Драко спрятался за Гермиону, надеясь проскочить незамеченным, но та, судя по всему, все равно спала. Гермиона глубоко вздохнула:
— Mundungus, — и проход открылся. Драко поднял взгляд, она показала жестом, что он должен пройти первым. Взволнованно вздохнув, он шагнул вперед.
* * *
— Как ты осмелился? — задохнулась Риэнн, отшатываясь к стене и дрожащими руками удерживая разорванное в клочья платье, жалкие лохмотья которого не скрывали тяжелого волнующего изгиба ее грудей. Он пожирал глазами эти сферы, над которыми воздвигся, выставив перед собой свою палочку. У него промелькнула мысль, что это не единственная негнущаяся вещь в этой комнате Однако он тут же вернулся к происходящему. — Как ты осмелился со мной так обойтись? — зарыдала она.
— Меня ты презирала, говорить со мною не желая, — загрохотал он. — Но я заставлю силой тебя слушать!
— Уж минул год, как ты меня покинул, — прорычала она в ответ, и слезы взбешенными изумрудами повисли на ее ресницах. — Я и не чаяла увидеть тебя вновь.
— Но вот я здесь! — воскликнул он.
— Я замужем теперь за Монтегю! — ответила она, вздымая медового цвета груди. — Он милый, очень добрый человек!
— Однако же не любишь ты его! — прорычал Тристан, метнулся к ней и прижал ее к каменной стене своими сильными мускулистыми руками. Ее попытки высвободиться успеха не имели. — Меня, ведь ты меня любила!
— О нет, я больше не люблю тебя! — воскликнула она. — Тебя я ненавижу, презираю!..
— Но до сих пор желаешь ты меня, — выдохнул он, припадая к ее губам.
Она пыталась вырваться, но только еще сильнее прильнула своими качающимися выпуклостями к его каменной мускулатуре. Его ненужная и забытая теперь палочка стукнулась об пол у их ног. И вот она вернула его страстные поцелуи, отчаянно дыша в его довольно-таки широкую шею:
— О, Тристан… О, Тристан! О… о… о…
— Цветок мой, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы, — ангел мой… Лисичка ты моя…
Джинни оторвалась от «Брюк, полных огня» и нахмурилась. Огонь в камине снова умирал, и стало слишком темно, чтобы читать. Она не хотела привлекать ничьего внимания, а потому не стала зажигать свечи — именно из-за того, что гостиная в этот поздний час была пустынна, она и пришла сюда почитать: ей не спалось, и она боялась разбудить Элизабет или Эшли.
Вдохнув, она потянулась к маленькому столику у дивана за палочкой и ткнула ей в сторону решетки:
— Инсендио! — шепнула она, и пламя взревело за решеткой, почти заглушив шум открывшегося дверного проема. Но только почти.
Джинни удивленно вскинула глаза. Кого могло принести сюда в столь поздний час? Она замерла на своем месте, диван скрывал ее от глаз вошедших; однако, увидев, кто пролез в проем, она закрыла ладонью рот, сдерживая удивленный возглас.
609 
