969 
— Это действительно великолепно. Посмотри на эти стены — сталактиты… они будто усеяны драгоценными камнями — красными, синими, зелёными. Мы словно попали в шкатулку с драгоценностями.
— Да ну?
— Что-то у тебя голос больно тосклив. Разве ты не видишь?
— Вижу. Грандиозно. Да, пожалуй, посимпатичней многосущной проститутки.
— Что? Ой. ОЙ! Черт, из-за тебя, придурок, я на сталактит напоролся.
— Можно подумать, это я по борделям мотаюсь.
— Я по ним не мотался, меня туда случайно занесло. Чистой воды совпадение. Я даже не понял, что именно произошло.
— Так-так… Кажется, то же самое бормотал Лонгботтом, когда Миллисент застукала его голым рядом с Пульсирующими Пионами.
— У Невилла слабость к растениям, только и всего.
— Ну-ну.
— Я решил, что это подходящее укрытие.
— Не могу назвать это хорошим местом. Разве ты не боялся, что тебя засекут?
— Думаю, я удачно замаскировался в толпе из трёх дюжин людей, выглядящих в точности как Гарри Поттер.
— Ты не пытался с собой поговорить?
— Вот еще. Гадость какая.
— Ну, не знаю… Имей я такую возможность, я бы с собой чуток поболтал. Не хотел, чтобы моё многочисленное я чувствовало себя проигнорированным.
— Ну, с тобой там можно было наговориться досыта, было бы желание…
— Естественно. Полагаю, меня частенько выбирают.
— Слушай, временами твоё зазнайство даже меня поражает. Тебе что — совсем не противно?
— Будто от этого что-то изменится. Так ты всё же пытался со мной побеседовать?
Гарри что-то неразборчиво буркнул.
— Да ладно тебе. Мне ты всё можешь рассказать.
— Так, Малфой, я отказываюсь об этом говорить.
— Ну, а ты…
— Нет.
— Тьфу, всё удовольствие испортил.
* * *
Наполненный розами сад одиноко пустовал под звёздным небом, землю засыпала лёгкая снежная пудра, хотя воздух отнюдь не был холодным. Высокий каменные стены загораживали от Джинни остальной замом, и по-весеннему цветистые поля, в разные стороны расстилающиеся по холмам.
Времена года противоречили здесь друг другу, но, впрочем, какая разница? Они делали то, что он им велела. В конце-то концов, это были её собственные грёзы.
Она разгладила своё переливающееся зелёное платье и в третий раз обвела сад взглядом. Воздух напитывал запах роз и дымка, небо усеяла колючая звёздная пыль, откуда-то доносилась тихая музыка — как и в ту, давнюю ночь, когда она сидела на скамейке в таком же розовом саду, слушая мелодию, льющуюся из окон Большого Зала. В полночь они всегда играли «Зелёные рукава».
Словно по сигналу, где-то в ночи кто-то невидимый заиграл:
…Увы, любовь, ты жестока со мной,
— Но не я… — шепнул он ей на ухо.
Он подошёл к ней по усыпанной ракушками и камешками тропинке — тихо-тихо, она даже не услышала — и теперь стоял, залитый лунным светом: сосульки светлых волос, стеклянные осколки глаз; весь в чёрном, как и Драко, единственное цветное пятно — яркое зелёное кольцо на бледной левой руке.
Она почувствовала, как руки сами собой стиснули коленки.
— Что «не ты»?
— Жестоким я с тобой отнюдь не буду, — он опустился на скамью рядом. Даже запах от него шёл такой же. Цитрус, пряности и мыло.
— Ты побрился.
— Но ты ж сама меня просила…
По-прежнему вцепившись в коленки, она повернулась к нему, к его похожему в лунном свете на маску, лицу, её сердце подпрыгнуло в самое горло, впервые с начала этой иллюзии, поскольку внезапно он стал Драко, стал совсем другим: перед ней действительно стоял Драко с его опущенными глазами и нечитаемым выражением; Драко, в которого она влюбилась, однако же понять и познать которого не могла…
Может… потому-то ты его и любишь, что не в состоянии его познать, — шепнул тихий внутренний голосок.
Она голосок заткнула.
— Ты стал другим…
Он лишь кивнул. Рука поднялась к её подбородку и легонько коснулась его. Её сердце застучало быстрее. Всё развивалось как-то слишком динамично. Она качнулась прочь, вспоминая, о чём же у них шёл разговор в ту ночь. Да, точно: они говорили о Гарри… она всё помнила. А потом она его поцеловала, он шарахнулся, и был ею обвинён в том, будто влюблён в другую…
969 
