152 
Конкурент, сопровождаемый сразу тремя помощниками, лишь фыркнул презрительно, по-лошадиному, а Семен Семенович сказал:
– У нас с ними договор.
– "Здравушка"… надо же, какое совпадение.
Вершинин впился пальцами в мочку уха и дернул, как если бы проверял, крепко ли держится это ухо.
– В этом есть смысл. Во всем есть смысл. А вы бы сходили, проветрились. Нам с… коллегой посовещаться надо.
– Пациентка нуждается в покое, – ответил коллега, не удостоив Вершинина взглядом.
– И госпитализации, – добавил Борис Никодимыч и сел на кровать.
– Я не думаю, что…
– А я думаю. У нее сердце сбоит. Не слышите? Тук-тук. Туки-тук. Тук-тук-тук.
Вершинин выстукивал по изголовью причудливый ритм и дурашливо улыбался.
– С сердцем не следует шутить, моя драгоценная леди. Что ж вы так? Тише, не волнуйтесь. Послушайте, как сердечко стучит. Посчитайте ему. Это как вальс – раз-два-три, раз-два-три… ну-ка повторите.
Он ловко подхватил оборванную нить разговора.
– Семен Семенович, позволите вас на пару слов? – холодным вежливым тоном поинтересовался доктор номер два.
И Баринов по едва уловимому кивку Бориса Никодимыча вышел за дверь.
– Позвольте мне сказать, что вмешательство данного человека в… в дела моей пациентки снимает с меня всякую ответственность…
– Ты на "Скорой"?
– Мне не кажется, Алла Ивановна нуждается в госпитализации. Токсикоз – достаточно распространенное явление в первом триместре и хватит инъекции…
– Ты на "Скорой"? – повторил вопрос Семен Семенович, позволив себе повысить тон, и врач сник.
– Я прибыл на личном транспорте.
– Плохо. На вот, – Баринов вытащил бумажник, а из бумажника деньги. – Иди. И позвони там. Скажи, чтоб машину прислали. А то мало ли.
– Конечно. Ваша воля. Но Семен Семенович, помните – любое вмешательство на данном сроке чревато самыми катастрофическими последствиями для плода.
Плод? Яблоко в Аллочкином животе. Или вишня. Вишневая косточка даже, которая застряла и мешает жить.
А врач уже сбежал, прихватив свиту, и Семен Семенович остался в коридоре. Дверь была рядом, на расстоянии протянутой руки, но страшно было эту руку тянуть. И трогать ручку, и заходить в комнату, где смешались запахи роз и рвоты.
– Сссема… Сссема, – тень выползла из щели между косяком и дверью. Она плюхнулась на пол крупным жирным пятном и торопливо поползла к ноге. Мягкий ворс ковра пронизывал насквозь ее двумерное тело, и тень едва-едва держалась, чтобы не развалиться на части.
– Мне не до тебя сейчас, – сказал Баринов, борясь с желанием наступить на тень.
– Ссснаю. Есссть чего скасссать, – она забралась на тапок. – Есссть… сердсссе. Готово уже.
– И что?
Про сердце он как-то забыл да и, вспомнив, не счел его важным делом.
– Сердсссе дракона. Сссема, думай.
Тень обвивала ногу тонкой лианой, она карабкалась выше и выше, пока не переползла на руку.
– Советниссса просссит передать, что ей шшшаль. Ей ошшшень шшшаль. Она не хотела вреда твоей сссемье. И мальшшшику. Хороший мальшшшик.
Раззявив клюв, тень застыла, и Семен Семенович, вытащив из рубашки булавку для галстука, полоснул себя по руке.
Кровь шла хорошо, тень лакала ее десятком языков, и говорила быстро, спеша рассказать:
– Советниссса дает тебе виру. Восссьмешь?
– За сына?
– Второй будет шшшить. И шшшенщина тошшше.
– Я уничтожу вас всех.
– Не уссспеешь, – тень оторвалась от кровяного ручья и поднялась на одной ноге. – Мы сссами. Ссскоро ушшше. Торопись, Сссема. Сердсссе дракона – исссцелит.
– Что?
– Все, – убежденно сказала тень. – Сссскорми ей. Ссскорми и увидишь.
– Почему она сразу не сказала?
– Потомушшшто ты потратил бы его бессс польсссы… исссцелил бы тело, но не вернул. Сссмирись, Сссема. И поссспеши. Ссскоро Нагльфар пройдет меж клыков волка. Ссскоро рухнет Биврёссст… ссскоро потоки Хвергельмира затопят Нифльхейм, а в Асссгарде появитссся новый бог. Сердсссе сссстанет бесполесссно.
Тень лопнула, не договорив.
Получасом позже Семен Семенович поднялся на второй этаж. В руке он нес серебряное блюдо, прикрытое серебряным же колпаком. С локтя белым флагом капитуляции свисало полотенце.
И каждый шаг давался с трудом.
Предательство? Наверное.
152 
