Особенно,... 
32 
— А теперь другой, — заявил ковбой и, прежде чем Хэлен успела отодвинуться, ее вторая нога была поймана, а носок стянут. Николас изображал, как лошадь вытаскивает клочки сена из стога.
— Он ест тебя маленькими кусочками! — Сью взвизгнула от удовольствия, одобрительно улыбаясь дяде, — Доджеру нравится?
— Конечно, — ответил Николас, все еще обхватывая ноги Хэлен. — Может быть, мне тоже попробовать? — Их взгляды встретились.
Хэлен стала совсем пунцовой.
— Не надо, — сказала она, отдергивая ноги. — И вообще скот уже поел.
— А что мы будем делать теперь? — спросил ковбой Сью.
— Ну… — Девчушка на мгновение задумалась, потом заявила: — Ты должен поцеловать ее!
Николас застыл на месте. Хэлен тоже.
— Сью, я не думаю, что… — начала было она.
— Послушай, Сью, я… — одновременно с ней произнес Николас.
Сью вздохнула.
— Я говорю про кукол. Я же тебе объясняла. Они собираются пожениться и поэтому целуются. Понятно? — Девочка сердито посмотрела на настоящую Хэлен и повернулась к дяде. — Давай, — приказала она.
Николас неловко взял кукол и изобразил нечто вроде поцелуя в щеку.
— Не так, — осудила Сью. — Вот, я тебе покажу.
Она поставила игрушки на пол, тесно прижав их друг к другу, так что казалось, будто они обнимаются. Их губы встретились. Сью держала кукол в таком положении довольно долго, и по выражению ее лица было видно, что таким поцелуем девочка довольна.
— О боже, — простонала Дотти.
Пэтси даже присвистнула.
Хэлен была готова провалиться сквозь землю. Николас молчал, словно проглотил язык.
Наконец Сью разняла кукол и посмотрела на него.
— Ну что, понял? — спросила она. — Вот так они целуются!
Ковбой откашлялся.
— Понял.
Хорошенькие игры! Ладно. Все и без того плохо. И с каждым днем становилось все хуже и хуже.
Вместо того чтобы думать о работе, Николас думал только о Хэлен. Проводя почти весь день на лошади, ковбой представлял себе, как он целует девушку с той же страстью, какую изображали куклы Сью, он вспоминал аромат ее волос, вкус ее губ, нежные прикосновения ее рук.
В понедельник, как раз накануне Дня Благодарения, уже вечером, Николас ехал верхом, продираясь через заросли, разыскивая отбившихся коров. Как всегда, он думал о Хэлен, вспоминая, как утром она раскатывала на кухонном столе тесто для имбирных пряников.
Вместо фартука она обвязала вокруг талии кухонное полотенце, рукава ее полосатой рубашки были закатаны до локтей. Две верхние пуговицы были расстегнуты, приоткрывая манящий краешек белого кружевного белья и нежную кожу под ним. На кухне было тепло, и Хэлен разрумянилась. Ее нос был испачкан в муке. Николасу так хотелось поцеловать его, всю ее, ему хотелось высвободить груди и погладить розовую плоть, изучая, наслаждаясь…
— А черт!
Доджер метнулся в сторону и понесся вперед сквозь заросли, острая боль неожиданно пронзила левое колено.
Николас выругался и стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. Он с трудом дернул поводья.
— Стой! Глупая скотина! Проклятье!
Лэндж спешился, ожидая, пока утихнет острая боль, потом осторожно дотронулся до колена. Оно распухало. Николас слегка нажал на него и вздрогнул от нового приступа боли.
Слава богу, не перелом. Тогда бы он не мог ступить на ногу.
Ему надо было немедленно возвращаться в сторожку и приложить к колену лед, но он заставил Доджера ехать прямо к пролому в изгороди. Несколько коров уже перебрались на чужое пастбище. Чтобы загнать их обратно, Николасу потребовалось больше времени, чем он предполагал. К тому моменту, когда все было сделано, колено уже не гнулось. Ник слез с лошади, поправил изгородь и допытался снова вскочить в седло. Но это было не так-то просто, стиснув зубы, Николас с трудом взгромоздился на Доджера.
Только в седьмом часу он добрался до дома. У ворот его встретила Дотти.
— Почему ты так долго?
— Нужно было вернуть потерявшихся коров и починить изгородь. — Николас осторожно высвободил ногу из стремени и соскользнул на землю, потом протянул Дотти поводья. — Можешь сделать для меня приятное? Позаботься о Доджере.
— Я? Сама? — девочка недоверчиво посмотрела на него.
— У тебя прекрасно все получится. Да, и скажи Хэлен, что я не буду ужинать. Я не голоден.
Когда Дотти ушла, ведя за собой Доджера, Николас заковылял к сторожке. Он знал, что как только Хэлен увидит его колено, она начнет суетиться. В другое время ковбой еще мог вынести ее хлопоты, но сейчас был слишком уязвим. Немножко сочувствующего мурлыканья, поцелуй, чтобы облегчить его страдания… Николас поморщился: у него уже не останется шансов. Поэтому он решил держаться подальше от дома.
32 
