93 
У себя за спиной Ауриана отчетливо слышала шумный плеск перебиравшихся через ручей лошадей. Прекрасно: значит, они действительно бросились в погоню именно за ней. Ауриана была уверена, что преследователям не догнать ее до тех пор, пока не падет Беринхард.
«Как я смогу теперь вернуться назад? На этот раз ворота захлопнулись за мной навсегда. Рамис, ты получила то, что хотела. Я навсегда отлучена от поля битвы, разлучена со своим родом. Возрадуйся же, сестра Хелля! Теперь ты получишь не только меня, но и моего ребенка!»
* * *
Схватка на холме у Священного Дуба постепенно утихла сама собой. Никто из соплеменников не горел желанием сражаться в кромешной тьме, тем более, что та, которая была причиной ссоры, спаслась бегством. Когда были сосчитаны все раненые и мертвые и назначен выкуп за пролитую кровь родичей, Зигвульф разыскал обрывки документа, присланного Императором. Он поднес к ним факел и под крики одобрения сжег эдикт Домициана, Божественного Короля римлян.
* * *
Ауриана держала путь строго на запад, в бесплодные земли с поросшими ельником холмами. Она не разводила костров и держалась подальше от тех троп, по которым обычно двигались торговые караваны. Она часто останавливалась на возвышенностях для того, чтобы взобраться на дерево и внимательно оглядеть окрестности — изрезанную холмистую местность с красноватыми тенями от стволов сосен и елок. Ауриана хотела убедиться, что ее никто не преследует. Она явственно ощущала присутствие в этом глухом печальном краю эльфов и духов, но вокруг, по-видимому, не было ни единой человеческой души. Временами ее охватывало такое беспросветное чувство одиночества, что Ауриана почти сожалела об отсутствии рядом хотя бы и какого-нибудь преследователя.
Жуткий холод пронизывал ее до костей. В первую ночь Ауриана нашла для ночлега неглубокую пещеру. На следующих ночных привалах она сооружала навесы из лапника, охапок травы и попоны Беринхарда. Два дня Ауриана питалась небольшим количеством захваченной ею из дома еды — краюхой овсяного хлеба и кусочком козьего сыра. Когда она обходила стороной редкие усадьбы, она отчетливо чувствовала в воздухе резкий запах свежей убоины. Это время года так и называлась у хаттов Днями Крови, потому что в эти дни закалывали лишний скот, которому не хватило бы на долгую зиму ограниченных запасов корма, — принося его в жертву богине Фрии. Люди пировали, отъедаясь свежим мясом, а остатки его солили на зиму. Ауриана часто видела клубы поднимающегося к небу дыма от очагов и слышала далекие веселые голоса пирующих людей.
Больше всего ее угнетала мысль о том, какой стыд и позор принесла она Ателинде. «Уже второй раз за свою недолгую жизнь я подвергаю мою бедную мать тяжелейшему испытанию, бремя которого едва ли по силам вынести смертному человеку. А что будет с ней, когда разразится великая война, и она останется совершенно одна вместе со своим горем?» — терзалась Ауриана.
Когда Ауриана достигла мало знакомых ей земель, где ее, похоже, никто не знал, она утратила бдительность и перестала прятаться от людей, часто проходя совсем рядом от селений, где вовсю праздновали люди. Они обходились с ней милостиво и щедро, угощая мясом и медом. Местные жители с любопытством поглядывали на ее браслет воина. Один раз ее даже спросили, не предводительница ли она войска хаттов, знаменитая своими легендарными подвигами. Ауриана не стала признаваться в том, что это действительно она, поскольку не хотела лишних разговоров о себе, но ее поразила широко распространившаяся за пределами родных земель молва о ее славных победах.
На четвертый день выпал снег и запорошил все холмы. Ауриана ощущала себя, словно природа вокруг, скованной зимним сном, похожим на смерть, но только у нее самой — в отличие от природы — не было надежды воспрянуть весной к новой жизни. Ауриана находилась уже на приграничных территориях тенктеров, умелых всадников и любителей лошадей. Она остановилась у одиноко стоящей в стороне от селений усадьбы, намереваясь уточнить дорогу в те места, где зимой обитала Рамис. На пороге дома появилась дряхлая старуха и направилась к Ауриане, переваливаясь с боку на бок на кривых ногах; она была рада помочь забредшей к ней путнице. На шее старухи болталось длинное ожерелье из зубов рыси — оберег, защищавший от злых духов. Ее глазки превратились в щелочки, заплыв в складках жира. Ауриане показалось, что перед ней стоит хранительница жутких тайн и неведомых секретов. Старуха указала ей в северном направлении, туда, где вздымались два одинаково пологих, поросших чахлой растительностью холма, напоминавших могильные курганы двух великанов. Она сказала Ауриане, что если та направится прямо по долине, проходящей между ними, и будет скакать полдня быстрой рысью, то окажется прямо на берегу Ольхового Озера, где живет великая пророчица, хотя люди очень редко могут видеть ее. Старуха рассказала также, что на том месте возникло небольшое поселение людей, прибывших к озеру в надежде получить помощь великой Жрицы.
93 
