112 
«О, эти варвары! — жаловался, в свою очередь, Деций. — Девчонка точно так же, как все они, неспособна к упорной работе, к расчету и обдумыванию ситуации, она хочет только одного: очертя голову броситься в битву — и дело с концом!»
Каждый день, прежде чем начать обучение, Деций заставлял девушку бежать раз от раза все увеличивающуюся дистанцию, надевая ей за плечи мешок с камнями и подложив под него соломенную прокладку, чтобы не повредить спину. В первые дни Деций читал ей длинные лекции, демонстрируя время от времени различные приемы, а затем заставлял повторять их, в точности подражая ему. Он часто подчеркивал то, что хаттский меч имеет множество недостатков: его нельзя использовать — в отличие от римского меча — как колющее оружие, что делает его почти бесполезным при полном сближении с противником. Он преподал Ауриане и начатки анатомии. «Вот тут легкие!» — несколько раз он показал ей предостерегающим жестом. «Всегда держи руку пониже, защищая ею грудную клетку. Удар в эту область часто бывает опасным». «Но наиболее опасны удары в живот, — не уставал повторять он. — Это — верная смерть! По сравнению с брюшной полостью, грудная клетка все же защищена ребрами». Он предупреждал ее также о том, как опасны излюбленные удары мечом ее соплеменников для них же самих. «В этих рубящих ударах с затяжным долгим размахом, — настаивал Деций, — в полной мере проявляется тупоумие варваров. Ведь они раскрывают на несколько мгновений весь корпус для атаки противника». А затем он начинал демонстрировать ей основные приемы, используемые легионерами в бою, посвящая ее в секреты того, как выполнять эти приемы более экономично и безопасно. Сначала она упражнялась, используя в качестве противника большой деревянный столб.
В первые дни Ауриану удивляло то обстоятельство, что Деций еще не убежал, ведь граница была расположена в соблазнительной близости отсюда. Похоже, он серьезно относился к данному им слову. Ауриане хотелось верить, что причиной тому была его личная преданность ей. Но однажды выяснилось, что дело обстояло совсем иначе.
В это утро они впервые сошлись вместе в тренировочном поединке, Ауриана должна была отработать приемы наступления и отступления в ближнем бою, которые Деций только что показал ей. Как всегда, она сражалась до тех пор, пока совершенно не выбилась из сил, и только тогда согласилась сделать перерыв в занятиях. Ее запястье и вся правая рука страшно болели. Когда она, наконец, в изнеможении опустилась на землю, Деций сел рядом, достал фляжку разбавленного вина и неожиданно спросил:
— Знаешь, мне давно не дает покоя один вопрос. Что произойдет с одним жалким рабом, если твое войско не победит Видо?
Ауриана помолчала несколько мгновений, переводя дыхание, щеки ее раскраснелись в пылу борьбы.
— Я не хочу говорить о нашем возможном поражении в битве — такой разговор отпугнет удачу.
— Ну хорошо, тогда я сам скажу то, что думаю. Дикари из войска Видо схватят меня и в одном из свойственных твоему народу приступов кровожадности пригвоздят к дереву в дар своему богу. Или, может быть, я окажусь более удачливым, и меня захватят мои соотечественники. В таком случае они замучают меня пытками до смерти за пособничество врагу.
— Или, может быть, одна знакомая тебе девица обернет на твою голову кубок с медом за то, что ты употребляешь слова, которые она не понимает!
Тогда Деций объяснил ей смысл слова «пособничество», и Ауриана подавила вздох разочарования. Он, оказывается, остался с ней не из-за нее самой, а потому что боялся, что его соплеменники обвинят его в предательстве.
Дни проходили за днями, сливаясь в один долгий день, заполненный трудами. Постепенно Ауриана начала, наконец, вникать в секреты ведения боя, научилась превращать свое отступление в начало атаки, заманивать противника в ловушку, заставляя раскрываться навстречу ее смертоносному клинку. Все было бы ничего, если бы не привычка Деция умалять ее успехи и способности, осыпая насмешками. На этой почве у них начали разгораться ссоры, когда оба сильно уставали друг от друга, и им надо было сорвать на ком-то свое раздражение.
— А теперь сосредоточь все свое внимание на моих действиях, я покажу тебе диагональный удар, — начал Деций свой урок в один из обычных дней. — Я молю всех богов, чтобы дух моего отца не наблюдал сейчас за нами. Потому что уже в пятнадцатый — или в шестнадцатый? — раз ты никак не можешь занять правильную позицию, — он схватил ее за плечи и придал ее телу нужное положение. — Вот так. А теперь делай то, что буду делать я. Чего только не приходится терпеть, чтобы выбраться на свободу!
112 
