161 
— Молю тебя о снисхождении, Божественный, но я… я не…
Нерон медленно пригубил чашу с вином и с такой силой грохнул ею об стол, что брызги от вина разлетелись далеко вокруг. Его собственная туника была похожа теперь на обагренную каплями крови одежду палача.
— Я скажу тебе сам, почему ты так нервничаешь, если уж ты сам до такой степени оробел, — процедил Император придушенным шепотом, будто у него горло перехватило, — у тебя слишком много друзей, очень влиятельных друзей, которые строят хитроумные планы для того, чтобы свергнуть меня с трона. Я понимаю, как тебе неуютно сидеть здесь за одним столом со своей жертвой, а устрицы позволяют расслабиться и отвлечься. Однако передай своим друзьям — пусть они не утруждают себя подпиливанием колесной оси моей колесницы. Можешь сказать им, что это почти не срабатывает, я проверял на других, поэтому доподлинно знаю! Это кончается тем, что люди, хотя и получают серьезные увечья, все же остаются в живых. Эй вы, — окликнул Император слуг, — принесите-ка побольше этих восхитительных морских существ для всех нас, сидящих за столом, но на сей раз поставьте блюдо так, чтобы этот обжора не дотянулся до него.
Домициан открыл было рот, как будто желая что-то сказать, но у него перехватило дыхание. Он словно окаменел и, обессиленный, тяжело откинулся на подушки. Он все еще не мог вздохнуть, подушки душили его. И он страстно мечтал действительно превратиться сейчас в каменное изваяние, чтобы не быть больше человеком из плоти и крови с живым трепещущим горлом, которое можно взять и перерезать одним движением руки, с телом, которое можно подвергнуть жестоким пыткам.
— А теперь давайте сыграем в одну игру, — сказал Нерон и остановил свой сонный завораживающий взгляд на Домициане с кротким выражением, словно успокаивая жертву перед тем, как убить ее.
— У меня нет никаких друзей-заговорщиков! — выдавил Домициан из себя севшим хриплым голосом. — Я твой самый верный и преданный слуга!
— Да? Вот сейчас и проверим это!
Домициан схватился за чашу с вином, чтобы поднять ее, но не смог. Трое бдительных слуг поспешили ему на помощь. Но он, чувствуя глубокое унижение от того, что его руки так заметно дрожали, решил больше не пить и откинулся на подушки.
— Ты заставляешь меня ощущать самого себя Юпитером! — продолжал Нерон. — Ты похож на человека из глины, которого я могу лепить таким, каким пожелаю! Ну что ж, мой юный петушок, как бы ты ни выставлял напоказ свой добрый нрав и благие намерения, как бы ни кичился втайне тем, что годишься для трона больше, чем я, — я продемонстрирую тебе сейчас то, что даже твои каппадокийские лакеи годятся в правители больше, чем ты!
С этими словами Нерон поудобнее устроился на ложе, предвкушая новое развлечение и опасаясь только одного, как бы Домициан не впал в пьяное оцепенение. Но у того во взгляде опять появился обычный злобный огонек.
— Мне предстоит в этой игре трудная роль. Я буду называть имя за именем, перечисляя тех людей, имена которых тебе трудно извлечь из своей отравленной вином памяти, — и Нерон начал наугад называть Сенаторов. — Сервиан участвует в заговоре против меня?
Голос Домициана превратился в исступленный шепот.
— Я не наушник, моя семья всегда презирала наушников и ябедников. Неужели ты думаешь, что я способен…
— Я думаю, что ты способен на все, если это сулит тебе выгоду. Скажи просто — да или нет!
— Я ничего не скажу.
Все в это время отвели взгляды от бедного Домициана, чтобы не увеличивать его мук своим праздным любопытством. Все, кроме Юниллы. Она облизывала кончиком языка губы и улыбалась. По-видимому, эта сцена доставляла ей больше удовольствия, чем любое угощение.
— Думаю, тебе все же следует хоть что-нибудь сказать. Иначе я решу, что твоя преданность ничего не стоит. Говори или… или… — Нерон сделал паузу, изобразив на лице глубокую задумчивость. — Ха! — воскликнул он притворно, как будто в голову ему только что пришла удачная идея. — Завтра же я набросаю законопроект, запрещающий под страхом смерти держать в домах евнухов!
Домициан быстро взглянул на Императора.
— Ты действительно сделаешь это? — задал он нелепый вопрос, но видно, эти слова вырвались у него помимо его воли.
— Неужели ты думаешь, что я играю в детские игры! Не сомневайся, я сделаю это независимо от того заговоришь ты или нет!
«Каким образом Нерон мог узнать обо всем?» — лихорадочно размышлял обескураженный Домициан. Похоже, Нерон видел насквозь человека, когда дело касалось тайных, постыдных страстей.
161 
