137 
Маара заглянула в комнаты, примыкающие к залу. Во всех кровати, диваны, столы, стулья. В одной из комнат некое невзрачное существо меняло постельное белье. Маара вернулась в зал к девицам, усердно им улыбаясь, демонстрируя дружелюбие и старательно обогнув по дуге потянувшуюся к ней толстушку, уже устроившуюся на коленях у женщины отталкивающего обличья. Иззелена-бледная, с прямыми как палки прядями соломенных волос, глаза цвета свежей речной тины. Открыв еще одну дверь, Маара увидела в очередной комнате кровать, стол, на столе кувшин с желтым напитком и какие-то сласти. В соседней — ничего, кроме кровати да громадной водяной стены, как и в комнате Маары. Она уже знала, что эта штука называется зеркалом, но не могла отделаться от мысли о воде.
Добрела и до покоев Далиды — никому иному эти помещения, по ее мнению, не могли служить. Солидная мебель, удобно, уютно, много светильников на полу, на стенах, на потолке. Открыла дверь в сад, в котором уже готовилась к ночному бдению харабская стража: собирали в кучу хворост для костра, один закладывал в объемистый котелок мясо и овощи, кто-то пел протяжно, заунывно. Мужчины крупные, желтокожие, как будто родные братья Сенгора. Она шагнула в сад, но Сенгор двинулся за нею, приблизился чуть ли не вплотную, обдал ее резким букетом пота и несвежего дыхания… Маара потеряла всякий интерес к вечерней прогулке. Выгуливание узника!
В большом зале она увидела первых гостей. Мужчины уже беседовали с выбранными ими женщинами. Те кокетничали, смеялись, оживленно жестикулировали. Остальные способствовали поддержанию должного настроя улыбками и поощрительными взглядами. Мужчины — сплошь заезжие купцы, воодушевленные ласковым обхождением, вкусной пищей, обширным выбором напитков. Один из них показал на Маару, но Сенгор замахал рукой и возвел очи к потолку. Уже выходя, Маара увидела новую группу посетителей и сразу вспомнила жирных господ из Хелопса, несмотря на их внешнюю несхожесть. Самодовольные, чванные, наглые. Конечно же жестокие. Приметив выходившую Маару, они дружно завопили и бросились за нею, так что Сенгору пришлось использовать свою мощную фигуру в качестве живой стены. Он пропихнул Маару сквозь занавес, захлопнул за собой дверь и запер ее. Впервые Маара обрадовалась, что рядом Сенгор. Она поняла, какая опасность угрожает Билме. Не потоп, не засуха, но загнивание правящей клики. Если это и есть правители Билмы — а из реакции Сенгора именно это и следовало, — то здесь происходит то же, что и в Хелопсе, и какие-то серые невидимки, подручные этих господ, держат в руках бразды правления. Ну и морды! А ведь Далида сказала, что ее суженый один из них. В комнату Маара вошла дрожа от страха за свою судьбу.
Сенгор собирался закрыть дверь, когда она к нему обратилась:
— А вот не скажешь ли ты мне…
— Что — скажешь?
— Знаешь что-нибудь о моем брате?
— Твой брат? Почему я знать?
— Я очень о нем беспокоюсь. Если ты о нем что-то слышал…
— Я слышать мама Далида. Она сказать, я ничего не говорить, что там. — Сенгор махнул рукой в неопределенном направлении, давая понять, что ему запрещено распространяться о событиях, происходящих вне дома. Однако она заметила, что под влиянием любопытства лицо его несколько смягчилось.
— Странный штука, брат проигрывает сестра в кости, а сестра не сердится, — прогудел Сенгор очень тихо, наклонившись к Мааре, но избегая встречаться с ней взглядом.
— С чего ты взял, что я не сержусь? Но он брат мне. Если ты что-нибудь знаешь…
Теперь хараб взглянул на нее.
— Я двадцать лет в доме мама Далида. Она хорошая. Что велит, я то и делать.
— Тогда скажи, есть здесь еще такие же, как я, которых в кости проиграли?
— Есть, есть.
— И каждый раз их Бергос приводит?
Этот вопрос Сенгор оставил без ответа. Поцокал языком и вышел.
Оставшись одна, Маара подошла к окну, выглянула в сад. Костер, охрана, тени людей и растений, языки пламени, треск горящего хвороста… Поднимавшийся от костра запах еды напомнил ей об ужине. Подсев к очередному подносу, Маара подивилась, как быстро привыкла к изобилию. Она вовсе не воспринимала эту еду как чудо, как подарок судьбы. Как будто и не было долгих лет, когда в течение каждого бесконечного дня приходилось переживать из-за засохшей лепешки, увядшего корня и глотка воды. Скоро она вообще забудет о той Мааре, перестанет мучить себя мыслями о тяжком труде, о рабочих навыках людей, добывавших и готовивших эту пищу.
137 
