36 
Уже лежа в постели он вспомнил слова лорда Ширна, заметившего, когда они вместе поднимались в свои спальни:
— Вэлент, это лучшие из всех скачек на моей памяти. Не говоря уже о том, что мне удалось выиграть приличную сумму, я отдыхаю в этом тихом милом доме и засыпаю здесь сном младенца.
То же самое граф Треварнон мог сказать и о себе.
В Лэнгстон-Мэноре не было крикливых служанок и бранящихся между собой конюхов, которые обычно будят с утра пораньше постояльцев в гостинице. А чистый воздух из открытого окна был напоен ароматом сосновой хвои и всевозможных цветов.
Граф Треварнон заснул как убитый, едва коснувшись головой подушки.
Вдруг он резко пробудился, словно почувствовав опасность. Такое ощущение осталось у него с тех пор, как он испытал его, будучи в армии.
Вдруг он услышал в ночной тишине чей-то настойчивый призыв:
— Идите к Крусадеру! Идите к Крусадеру! Обернувшись на голос, граф, не веря своим глазам, различил в полутьме силуэт Белой Женщины!
Видение, явившееся ему в первый день пребывания в Лэнгстон-Мэноре в галерее, появилось вновь. Теперь в нескольких футах от него, прямо у камина, не во сне, а наяву стоял самый настоящий призрак, который к тому же разговаривал.
Сев в кровати, граф Треварнон снова услышал:
— Идите к Крусадеру! Идите к Крусадеру! Поторопитесь…
Граф Треварнон, ничуть не испугавшись, хотел встать с постели, но Белая Женщина уже исчезла.
Да, только что она была здесь, в нескольких шагах от него, и вдруг растворилась, словно ушла в стену.
— Это мне снится, — сказал себе граф Треварнон.
Но он прекрасно понимал, что это не сон. Хотя граф и не мог найти разумного объяснения странным вещам, происходившим в этом доме, тревога, прозвучавшая в голосе призрака, кем бы он ни был, передалась и ему, и он стал поспешно одеваться, торопясь отправиться в конюшню, хотя бы затем, чтобы убедиться в том, что у него разыгралась фантазия.
Граф Треварнон надел рубашку и панталоны с быстротой, которая удивила бы его камердинера.
Доусон предпочитал облачать своего господина медленно, так что каждое переодевание превращалось в торжественный ритуал.
Накинув первый попавшийся сюртук и решив, что возиться с шейным платком не стоит, граф надел сапоги с мягкой подошвой и, ни секунды не медля, вышел в коридор.
Не считая одной зажженной свечи, которую всегда оставляли гореть в холле, в серебряном канделябре справа от входа, дом был погружен в совершенную темноту.
Граф Треварнон вынул свечу, отпер засов на дверях и широкими шагами пошел к конюшне.
Оказавшись на свежем воздухе, он словно бы отрезвел и упрекнул себя за глупость. Ну зачем он поднялся среди ночи оттого, что ему приснился слишком уж живой сон!
Однако лучше уж он пойдет и проведает Крусадера, удостоверится, что тот жив и здоров, и тогда со спокойной душой вернется в постель.
Никто ведь все равно не узнает, что графа Треварнона, просвещенного джентльмена с железными нервами, вдруг стали посещать видения, словно истеричную горничную.
— Пожалуй, во всем виновато вино, — решил граф Треварнон. — По-видимому, оно оказалось крепче, чем я ожидал, а я из-за жары и усталости выпил больше обычного.
Однако Белая Женщина и сейчас казалась ему вполне реальной. А если она действительно была призраком? Интересно, призраки разговаривают?
Оказалось, что он был совершенно несведущ по части привидений.
Подойдя к лавровым деревьям, загораживающим конюшню, граф Треварнон заметил впереди какое-то движение.
Он инстинктивно остановился, замер как вкопанный.
У входа в конюшню кто-то был. Очевидно, что это не Эббот. Человек явно соблюдал осторожность, стараясь оставаться незамеченным, что было бы странно для здешнего конюха Граф Треварнон стоял, пристально вглядываясь в ночь.
Через несколько мгновений глаза привыкли к темноте, и он различил силуэты двух мужчин, которые крались к дверям конюшни. В такое время и тайком туда могли стремиться только люди с недобрыми намерениями.
Злоумышленники бесшумно ступали, стараясь держаться в тени строения, там, где на них не падал лунный свет.
Теперь граф Треварнон вполне признал, что предупреждение Белой Женщины было весьма своевременным и очень важным.
Он вспомнил: конюх сразу по приезде в Лэнгстон-Мэнор докладывал ему, что в конюшне сломан замок, но тогда он не придал его словам должного значения.
Привыкнув быть во многом баловнем судьбы, граф Треварнон часто забывал об осторожности. На этот раз он со свойственной ему беспечностью решил, что едва ли какие-то грязные дела могли коснуться его, учитывая, что он изменил свои планы буквально в последний день. Вряд ли кто мог проведать о том, где он держит своих лошадей.
36 
