103 
Когда экипаж подъехал к трактиру, со скамейки у входа лениво поднялся и сплюнул в пыль пережеванный табак человек в соломенной шляпе, плисовых штанах и коричневой рубахе.
Я посмотрела на Фелисити. На лице ее не отразилось ничего. Она по-прежнему всем своим видом давала понять, что ей совершенно безразлично, что происходит вокруг.
– Вот и Слим, – сказал Уильям Грэнвилл. – Пригнал коляску, Слим?
– Да, хозяин. Уже час как вас дожидается.
– Хорошо. Подавай сразу.
Мы вышли из экипажа, разминая затекшие за время долгой езды ноги.
Слим ушел и вернулся на том, что они называли коляской. Это был легкий четырехколесный экипаж, запряженный серой лошадью.
– Уже немного осталось, – сказал Уильям Грэнвилл. – Миль пять пути.
Он помог нам сесть в коляску и уложил ручную кладь, которую мы привезли с собой. Потом сел напротив меня рядом с Фелисити. Мне это было довольно неприятно, потому что каждый раз, поднимая взгляд, я натыкалась на его устремленные на меня глаза, в которых замечала какое-то насмешливое выражение. Думаю, он почувствовал мою нерасположенность к нему.
Затем мы покинули поселок, чтобы окончить путешествие в хозяйстве Грэнвилла.
Края, по которым мы проезжали, казались суровыми и не похожими на привычный английский ландшафт. Если у нас деревья и луга выглядят так, будто за ними ухаживают садовники, то здесь повсюду ощущалась сила дикой природы. У некоторых высоких деревьев была серая кора, что придавало им потусторонний вид.
– Эти деревья похожи на призраков, – заметила я, почувствовав, что нужен какой-нибудь комментарий.
– Мы называем их «призрачные эвкалипты», или просто «призраки», – отозвался Уильям Грэнвилл. – Аборигены боятся подходить к ним в темноте. Они думают, что это призраки людей, умерших не своей смертью, которые так и не обрели покой. Вы думаете, как здесь все не похоже на дом, да? – Он обвил рукой Фелисити и прижал ее к себе. Она, кажется, даже не вздрогнула.
– Мне кажется, вы, леди, хорошие наездницы.
– Я люблю ездить верхом, – сказала я. – Фелисити тоже.
Фелисити кивнула.
– В конюшне вас ждут прекрасные лошади. Только вам нужно быть осторожнее, чтобы не заблудиться. Можно выехать в саванну и ездить по ней кругами. Здесь проще всего заблудиться.
После этого он затих. Я посмотрела на равнину, на заросли кустарников, местами покрытые похожими на пух цветками, и почувствовала их запах. Дома мы называем их «акация», и даже потом, улавливая этот необычный аромат, я всегда вспоминала о той поездке.
– Давай-ка поживее, Слим, – сказал Уильям Грэнвилл нашему вознице. – Хочу вернуться, пока светло.
– Да, хозяин, – ответил Слим и пустил лошадь рысью.
Меня бросило вперед, и Уильям Грэнвилл выставил руки, чтобы поймать меня. Несколько секунд он держал меня так, что мое лицо находилось очень близко к его лицу. Я почувствовала запах виски, и мне стало противно.
Я поспешно высвободилась.
– Дорога здесь неровная, – заметил он. – Слим, ну-ка придержи лошадь немного, а то леди неудобно.
Он посмотрел на меня и осклабился. Я промолчала.
Мы проехали через какую-то лужу, и мне на платье попало несколько капель грязи. Я вытерла их носовым платком.
– Тише, Слим. Теперь ты заляпал леди грязью.
Я почувствовала, что он надо мной насмехается, что я ему не нравлюсь, что ему доставляет особое удовольствие унижать меня, и решила, как только представится возможность, я отсюда уеду.
Начало темнеть. Солнце как-то стремительно склонилось к горизонту, и я подумала, что в этой части света долгих сумерек не бывает. Темнота наступила быстро и неожиданно.
Было что-то величественное в этом ландшафте, которым я могла бы насладиться в иных обстоятельствах, но, чем больше мы отдалялись от Сиднея, тем тревожнее становилось у меня на душе.
Он объявил:
– Мы уже находимся на моей земле. Все это мое, на многие акры вокруг. Единственное, что здесь дешево, так это земля… Земля и труд. Толпы приезжали сюда в надежде заработать, когда началась золотая лихорадка. Теперь здесь есть шерсть… и вся эта земля. Люди приезжают сюда за удачей, но часто остаются ни с чем. Вот откуда берется дешевая рабочая сила.
Продолжали ехать. Уже почти совсем стемнело, когда мы наконец оказались на месте.
– Ну вот. Твой новый дом, моя невеста. Что скажешь? Не похоже на твои родные пенаты, верно? Ни тебе красивой усадьбы, простоявшей сотни лет, ни тебе окон со ставнями, ни тебе колонн. Здесь дома строят, чтобы в них жить, а не для того, чтобы они простояли пять сотен лет. Ничего, привыкнешь.
103 
