64 
Я ненадолго задремала, а когда проснулась, все тело было покрыто мелкими бисеринками пота. Я села, потянулась за бумажным полотенцем, которым уже вытиралась, снова намочила его и положила на затылок.
Полы палатки, служившие дверью, распахнулись, и вошел молодой мужчина с рыжими, собранными в хвост волосами. Его звали Чарли, я уже раньше с ним общалась.
— Мисс Барретт, — обратился он ко мне, — а я вас везде ищу.
Я послала ему свою самую очаровательную улыбку.
— Я думала, что всем на всех наплевать.
Он зарделся и отвернулся. Он работал осветителем, ставил свет. Он сам назвал мне свою должность, и я несколько раз повторила про себя это слово, примеряя, как оно ложится на язык.
— Меня просили вам кое-что передать, — сказал он, но так и не решился взглянуть мне в глаза.
Чтобы избавить Чарли от неловкости, я взяла у него из рук сложенную записку. Она была написана на клочке коричневой бумаги, похожей на ту, в которую заворачивали декорации при перевозке.
«Пожалуйста, поужинайте со мной. Алекс».
У него был очень аккуратный почерк, как будто он много времени провел, занимаясь чистописанием. Интересно, автографы он так же тщательно выписывает? Я скомкала записку и взглянула на Чарли, который явно ждал ответа.
— А если я откажусь? — поинтересовалась я.
Чарли пожал плечами и повернулся к выходу.
— Алекс вас сам найдет, — ответил он, — и заставит передумать.
Он умел творить чудеса. Я стояла в дверях того, что всего несколько часов назад было декорациями — внутренним убранством палатки главного героя, — и видела красивую белую льняную скатерть, охлаждающееся в серебряном ведерке шампанское. В дальнем углу палатки стоял Алекс в смокинге, черных брюках и белом галстуке-бабочке.
Я зажмурилась. Господи боже, но мы же в Африке! Мы даже не в мотеле, а всего лишь в палаточном лагере в тридцати пяти километрах от Олдувайского ущелья. Как ему это удалось?
— Это все Джон, — улыбнулся Алекс мужчине, который привез меня назад на съемочную площадку на джипе. Это был добродушный мужчина, высокий, как кипарис.
— Он очень любезен, — вежливо заметила я, наблюдая, как долговязая фигура Джона удаляется в красном отблеске стоящих за палаткой факелов. — Он сказал, что работает на вас.
Алекс кивнул, но даже не сделал шаг мне навстречу.
— Он посвятил мне свою жизнь, — серьезно произнес он, и я поймала себя на мысли о том, сколько еще людей посвятят ему свои жизни.
На мне было черное платье без рукавов, полученное благодаря любезности Офелии сегодня днем, и черные туфли на низком каблуке, в которых уже набралось по килограмму песка. Последние три часа я провела в душе, потом сушила волосы, натирала тело лимонным лосьоном и все время репетировала разные варианты беседы, в которых выговаривала Алексу Риверсу за его сегодняшнюю игру.
Но я не ожидала, что он будет в смокинге. Я была не в силах оторвать от него глаз.
— Выглядите великолепно, — негромко сказала я, злясь на себя уже за то, что произнесла эти слова.
Алекс засмеялся.
— Я думал, это моя реплика, — признался он. — Но все равно спасибо. Теперь, когда произвел на вас впечатление, можно я все это сниму, пока не растаял?
Не дожидаясь ответа, он сбросил пиджак, отвязал бабочку и по локоть закатил рукава.
Потом отодвинул для меня стул, снял серебряную крышку с блюда с овощной закуской.
— Ну-с, что скажете о своем первом дне на съемочной площадке? — поинтересовался он.
Я прищурилась: вот он, мой шанс!
— Скажу, что еще никогда в жизни не видела, чтобы столько времени тратили впустую, — просто ответила я. — Скажу, что низко красть эмоции других людей, чтобы сыграть свою роль.
У Алекса рот приоткрылся от удивления, но он быстро взял себя в руки. И приподнял фарфоровое блюдо.
— Морковки? — негромко предложил он.
Я недоуменно уставилась на него.
— Вам нечего ответить?
— Нечего, — задумчиво произнес он. — Почему у нас так не заладилось? Вы терпеть не можете только меня? Или это касается всех актеров?
— При чем здесь ненависть? — удивилась я. Взглянула на крахмальные салфетки и тончайший хрусталь, размышляя над затраченными усилиями. Было очевидно, что таким образом он пытается извиниться. — Я просто почувствовала, что меня использовали.
Алекс поднял голову.
— Я не хотел вас обидеть, — заверил он. — Я пытался… черт… это совершенно неважно, что я пытался.
64 
