61 
— Берил всегда присуще это желание, — заметил он. — А вы? Вам не хотелось составить ей компанию?
Клиона отрицательно покачала головой.
— Нет, я боюсь толпы. А кроме того, никто меня не приглашал.
— В это я ни за что не поверю. Где же был принц?
— Его высочество не приглашал меня, — ответила Клиона. — Но я все равно бы не пошла.
— Вы любите его?
Клиону так поразил этот вопрос, что на мгновение ей показалось, будто она ослышалась. Она взглянула на лорда Рейвена. Они сидели совсем близко друг к другу, словно он все еще обнимал ее, — она не отодвинулась, когда он разжал руки. Взгляд его, казалось, проникал в самые ее сокровенные мысли. Он искал ответа, который, наверно, думал он, скрывается за пустой отговоркой — и, не пряча лица, она гордо поглядела ему в глаза.
— Нет, я его не люблю, — сказала она.
— Но все равно замуж за него пойдете.
Она снова покачала головой:
— Я никогда не выйду замуж без любви.
— Вы убеждены в этом?
— Совершенно!
— Хотелось бы знать, правду ли вы говорите? — лорд Рейвен словно обращался не к ней, а к себе самому.
Ей нечего было сказать, и она молчала, их тесное прикосновение все длилось, по-прежнему в ней была странная, необъяснимая слабость, от которой хотелось заплакать. Вдруг она почувствовала, что больше не в состоянии этого вынести.
— Мне можно идти, милорд? — спросила она. Но сказав это, сразу вспомнила — Берил еще не вернулась, и, наверное, следует остаться.
Словно разгадав ее внутреннюю борьбу, он ответил:
— Идите, если хотите. Я дождусь своей нареченной. — Голос у него посуровел.
— Пожалуйста, не сердитесь на Берил, — уговаривала она. — Никто бы ничего не обнаружил, если бы вы не вернулись так неожиданно рано.
— Герцог, к сожалению, был нездоров, — объяснил лорд Рейвен, — гости разошлись сразу после обеда. И я вернулся тихо провести вечер с матушкой и ее гостьями. Она сказала мне, Берил в саду, но я обнаружил здесь вас. Тихий ли это вечер?
— Я… я не знаю.
Он снова дразнит ее, но почему-то вопреки обыкновению подтрунивание не вызвало у нее гневного чувства. Она просто отвернулась, и силуэт ее обрисовался на фоне деревьев. Через мгновение он спросил:
— Отчего вы плачете?
— Я… не плачу.
— По-моему, плачете.
Когда он обратился к ней, непрошеная слеза поползла по щеке Клионы, за ней покатилась другая. Она поискала носовой платок, но вспомнила, что не взяла его с собой, и вдруг лорд Рейвен положил ей в руку большой платок из батиста. Она поднесла его к глазам. От платка пахло лавандовой водой и табаком — чисто мужское сочетание, которое напомнило ей об отце и вызвало поток слез. Как она бесконечно одинока, без защиты, без опоры, ей не у кого даже попросить совета.
— Вы оставили без ответа мой вопрос, — настаивал лорд Рейвен. — Отчего вы плачете?
— Я… не знаю.
Она всхлипывала еле слышно.
— Если я в чем-то виноват перед вами, вы даруете мне прошение?
В голосе его слышалась непривычная доброта, и от этого по непонятной причине Клионе стало еще горше.
— Я… не… я не знаю. — Она поднялась на ноги, охваченная стремлением убежать. — Прошу вас, мне… можно уйти? Пожалуйста.
И, не дожидаясь ответа, бросилась через террасу к дому, освещенные окна салона расплывались сквозь слезы и представлялись золотой полосой. И лишь добежав до стеклянной двери и войдя, она вспомнила, что войти следовало через боковой вход, но тут со вздохом облегчения увидела, что в салоне пусто, — графиня удалилась к себе.
Невольно она обернулась и посмотрела туда, где остался лорд Рейвен. Он по-прежнему сидел на скамье в изгибе балюстрады. Не оборачиваясь, он глядел на сиявший огнями город.
Потом он нагнулся и подобрал что-то с каменной плиты у своих ног. Это был, как она догадалась, носовой платок — платок, мокрый от ее слез.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Клиона проснулась с тяжелым сердцем, что-то случилось неладное, но она поначалу не могла вспомнить во сне или наяву. Потом события прошедшего вечера нахлынули на нее — она заснула в слезах, и теперь, поутру, ее охватила гнетущая тоска.
Что подумал лорд Рейвен, когда она убежала от него, обливаясь слезами? Разве можно было вести себя так глупо? Почему она не дала ему должную отповедь? Он полагает, наверное, что своим поведением наказал ее за обман, за намерение притвориться, будто она Берил. Неосознанно она закрыла лицо руками — наказание слишком сурово для ее проступка.
61 
