25 
– Откуда им это знать?
Она пожала плечами:
– Да они и не сами строят свою жизнь, это просто результат естественного отбора. Но мне это интересно. Почему цикады приспособились, а другие насекомые – нет?
– Может, они умнее других.
В глазах Линдсей снова зажглись искорки.
– Может.
– Удивительно, – произнес Антониос вполне искренне. – А каким может быть практическое применение твоей работы?
– Пока не знаю. Но учитывая развитие технологий и квантовой физики, применение может быть найдено. Понимание соотношений между числами может в конечном счете стать ключом к пониманию устройства вселенной.
На губах ее заиграла озорная улыбка, и Антониос усмехнулся:
– Ах, вот ты как думаешь.
– Вообще, да. Но тебе это может показаться странным.
– Не спорю.
Линдсей засмеялась и закрыла ноутбук.
– Думаю, на сегодня хватит.
– Отлично, – сказал Антониос. – Я как раз думал, что мы можем прогуляться.
Она удивленно приподняла брови, вглядываясь в его лицо. Наверное, не могла понять, с чего это он такой дружелюбный сегодня. Еще бы – он так долго злился на нее.
– Хорошо, – ответила она.
– Тебе стоит воспользоваться солнцезащитным кремом и взять шляпу.
– А куда мы направляемся?
– В оливковые рощи.
Еще ребенком Антониос любил эти рощи, простиравшиеся до самого горизонта, любил изогнутые, узловатые ветви деревьев, пикантный аромат созревающих плодов, мягкую почву под ногами и жаркое солнце в зените над головой. А больше всего ему нравилось ходить туда с отцом, когда тот показывал ему разные виды деревьев и цветов. Во время таких прогулок он чувствовал себя важным и значимым для отца.
Но потом все изменилось.
Пройдя мимо комплекса зданий, составляющих поместье семьи Маракайос, – главную виллу, домик Леонидаса, жилье для прислуги, главный офис, – а потом приблизились к железным воротам с причудливыми завитушками и надписью «Маракайос» на английском и греческом языках. Антониос открыл створку и пропустил Линдсей вперед.
– Как вышло, что твоя семья начала заниматься производством оливкового масла? – спросила Линдсей.
– Это была инициатива отца, – ответил он, и в голосе его послышались одновременно гордость и горечь. – Он начинал с нуля, – продолжал Антониос. – Мой дед жил в Афинах и работал мусорщиком. Но у отца были другие представления насчет своего будущего – он был весьма амбициозен и еще очень любил землю. Каким-то невероятным образом ему удалось купить участок, а спустя несколько лет – расширить его. Он решил выращивать оливковые деревья и продавать масло, потому что почувствовал, что на него всегда будет спрос.
– И стал успешным.
– Да, но не сразу. Производство оливкового масла – дорогостоящий бизнес. Также важны эффективные технологии. Так что сначала отцу пришлось несладко, но в итоге он сумел купить еще земли и посадить больше деревьев.
– И ты унаследовал его дело.
– Да.
Антониос весь сжался, вспоминая прошлое. Он поклялся никому не рассказывать о том, что испытал, когда империя Маракайос зашаталась на его глазах: у хозяина поместья случился сердечный приступ, и старшего сына срочно вызвали домой. Он не расскажет и сейчас, будет защищать память отца, хотя это и достается дорогой ценой. Иногда ему кажется, что он продал свою душу, чтобы спасти отцовскую. Он тогда вернулся из Афин, где недавно начал работать по настоянию отца. Тот не хотел рассказывать сыну, как ужасно идут дела. Тогда Антониос этого не знал и считал, что отец просто его недолюбливает.
– О чем ты думаешь? – спросила жена, и он посмотрел на нее.
– Так, ничего особенного.
– Ты нахмурился.
Он пожал плечами:
– Просто думаю обо всем, что еще предстоит сделать.
– Наверное, сложно было выкроить время, чтобы отправиться в Нью-Йорк.
– Но это было необходимо.
Линдсей не ответила, и какое-то время они молча шли под палящим солнцем. Воздух был прохладным и свежим, и аромат цветов оливы доносился до них всякий раз, когда они наступали на упавший бутон.
Линдсей повернулась к нему, улыбаясь.
– Ты похож на короля, оглядывающего свои владения.
– Я, наверное, именно так себя и чувствую, – признался он. – Горжусь тем, что мой отец создал это из пустоты.
«И тем, что я смог все это сохранить, хотя все висело на волоске».
Девушка положила руку на его запястье, пальцы ее были нежными и прохладными.
– Я рада, что ты все это показал мне, Антониос. Теперь я лучше понимаю тебя.
25 
