Особенно,... 
22 
— Может, я и не испытывала бы в этом нужды, если бы знала, что именно вы желаете от меня услышать? — промурлыкала она.
— Правду, мадам!
Пандора пожала плечами:
— Я по опыту знаю, что у каждого своя правда… Руперт! — Она задохнулась от возмущения, когда он схватил ее за плечи и склонился над ней так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее.
— Пандора, вы не удивились и не пришли в ужас, услышав, что кто-то незаконно проник в особняк, пока вы наслаждались оперой. Вы также до сих пор не поднялись к себе в спальню, дабы проверить, не пропало ли что. Почему? — Голос его стал шелковым и вкрадчивым и от этого еще более пугающим.
Она судорожно сглотнула.
— У меня были другие, более неотложные заботы.
— Более неотложные, чем проверить, не украдены ли ваши драгоценности? — с нажимом произнес он.
Пандора чуть не рассмеялась при мысли о том, что у нее могли что-то украсть. У нее ведь ничего не осталось. Практически ничего. Нависший над ней Руперт так разъярился, что ей ничего не оставалось, как только продолжать смотреть ему в глаза.
— У меня будет достаточно времени, чтобы подняться наверх, когда вы уйдете.
— Этого еще надо дождаться, ибо я не намерен никуда уходить, пока вы не объясните мне сложившуюся ситуацию, — заверил ее герцог.
— Нет никакой ситуации, — взвилась она. — Видимо, неизвестный человек или люди вошли нынче вечером в мой дом, расстроили мою горничную и переполошили прочих домашних. Вот и все, что мне известно на данный момент.
Руперт еще несколько секунд смотрел в невинные глаза, но так и не смог в них ничего прочесть.
Ох уж эти прелестные, колдовские глаза! Будто два глубоких темно-фиалковых колодца. И такие загадочные…
Черт, сейчас не время отвешивать комплименты ее глазам, как, впрочем, и всем остальным прелестям!
Руперт отпустил ее и резко выпрямился, но продолжал надменно взирать на нее сверху вниз.
— Я сейчас же поднимусь с вами наверх.
— Это вовсе не обязательно.
— И все же я намерен сопроводить вас в ваши покои. — Он подозрительно прищурился, увидев на ее личике испуг. — Чего вы боитесь, Пандора?
— Ничего я не боюсь! — Она неожиданно вскочила, на щеках вспыхнули два ярких пятна. «От злости», — решил он. — Очень хорошо, можете подняться со мной на второй этаж, если вы настаиваете. Хотя не понимаю, что вы рассчитываете там найти! Может, любовника? — фыркнула она.
Руперт не забыл, что свет выдвигал против этой женщины обвинения в неверности мужу, которым он не придавал никакого значения год назад и которые теперь интересовали его еще меньше, когда он познакомился с ней лично. Нет уж, если он захочет услышать правду, то исключительно из ее уст!
Была в Пандоре Мейбери какая-то отрешенность? Может, холодность, которой она намеренно окружила себя, чтобы отгородиться от обидных сплетен, а он любыми средствами пытался пробить эту стену с того самого момента, когда впервые увидел ее.
— Отчего-то я сильно сомневаюсь в наличии любовника, — улыбнулся он.
— Неужели? — с вызовом посмотрела она на него.
Руперт снова улыбнулся ей:
— Да.
Пандора одарила его ледяным взглядом.
— Тогда вы единственный, кто убежден в этом.
— Я же говорил, что никогда не следую слепо за толпой.
Она невесело усмехнулась:
— Приятно осознавать, что ваше общение со мной всего лишь способ утереть обществу нос!
Руперт от всей души надеялся на то, что из их знакомства получится нечто гораздо большее.
— Если вы пытаетесь еще больше досадить мне, можете не стараться, уверяю вас, я и мой надменный нос абсолютно невосприимчивы к оскорблениям.
— Повезло же вам!
Он пересек комнату и распахнул дверь:
— После вас!
Он многозначительно отступил назад, приглашая ее покинуть гостиную.
Взмахнув юбками и высоко вскинув подбородок, она прошествовала мимо него. Глаза сверкали от ярости, щеки полыхали огнем.
Руперт медленно двинулся следом, сам не понимая, чего хотел добиться, упорно настаивая на том, чтобы проникнуть в ее спальню. Но инстинкт ни разу не подводил его в армии, и он был уверен: что-то неправильное таится в излишне спокойной реакции Пандоры на проникновение в ее дом незваных гостей.
— О! — Пандора думала, что готова к предстоящему зрелищу.
Хенли так живо описала ей весь ужас разрушения, что она уже знала о разорванном постельном белье, перьях, разлетевшихся по комнате из вспоротых подушек и матрацев, перевернутых или разбитых флаконах духов на ее туалетном столике, выдвинутых и опустошенных ящичках, разбросанной по полу одежде.
22 
