21 
Последние несколько часов он чувствовал себя таким беспомощным, как никогда в жизни. И это ему не нравилось. Он так привык быть главным, знать, что происходит. Но находиться в неизвестности относительно участи собственных детей было пыткой.
К тому времени, как Дайна свернула на подъездную дорожку, Коннор был так напряжен, что, казалось, вот-вот переломится надвое. Только присутствие спящих малышей не давало ему взорваться. Но раздражение продолжало пениться в желудке. Раздражение и досада.
Она не позвонила, потому что не думала о нем. Нуждалась в помощи и обратилась не к нему, а к бабушке. Потому что он не был частью жизни ее и детей. Он по-прежнему оставался вне ее круга, но был единственным, кто способен это изменить.
– Этому нужно положить конец, – бесстрастно заявил он, молча поздравляя себя с таким самообладанием.
– Послушайте, мне очень жаль, что вы волновались, – начала она. – Но я слишком устала для этого разговора.
Он серьезно кивнул:
– Прекрасно. Поговорим утром.
– Хорошо.
Она махнула рукой в сторону выхода:
– Теперь я иду спать, а вам следует идти домой.
– Но, – сказал Коннор, прислонившись к косяку с небрежной непринужденностью, которой не испытывал, – я никуда не иду.
– Что?!
Шоколадно-карие глаза широко раскрылись. В них плескалась ярость, и Коннор улыбнулся. Ему нравилось, как быстро она переходила от хладнокровной настороженности к жаркой вспыльчивости. Ему очень хотелось увидеть, как она будет гореть в его постели.
Секунду-другую этот образ обжигал мозг и не давал говорить. Но когда он пришел в себя, она уже бушевала, правда не повышая голоса. Пытаясь не разбудить спавших в другой комнате детей.
– Думаете так просто остаться без приглашения в моем доме? Что дает вам право? Да ничего!
Она ответила на собственный вопрос, прежде чем он успел сказать слово. Она глянула на монитор, который держала в руках. Похоже, кто-то непрестанно ворочался. Через минуту они проснутся, начнут плакать, и этот разговор закончится.
Так что он закончил этот разговор первым.
Коннор, не задумываясь, последовал инстинкту, желанию, которое одолевало его с самой первой встречи. Оттолкнувшись от стены, он схватил ее, прижал к себе и поцеловал.
Едва их губы встретились, волна жара словно взорвалась между ними. Ощущения, подобных которым он не знал, охватили его, и Коннор мог только держать ее в объятиях, сжимать руки, пока она не стала пленницей, прильнувшей к его телу. Ее словно пожирало то же пламя, которое лизало ее внутренности. Она обхватила его шею и не отстранилась. Губы отдавали и брали, языки сплетались в лихорадочном танце желания. Дыхание вырывалось короткими, затрудненными стонами. Яркое освещение гостиной никак не мешало этой близости.
Мысли Кона метались, сердце грохотало в груди, а в паху все затвердело и отяжелело так, что было по-настоящему больно. Коннор наслаждался ощущением ее губ под своими. Чем дольше он целовал ее, тем сильнее чувствовал, как это пламя горит ярче, жарче, опаляя душу. Она вздохнула и прижалась к нему еще крепче, и этот тихий звук проник в его мозг, отрезвил, и вместе с этим пришло сознание, что он всего лишь в шаге от того, чтобы толкнуть Дайну на чертов пол.
Нет. Когда это произойдет, сказал он себе, они будут в постели. И одни в доме. И у них будет все время на свете, чтобы проверить и понять, что полыхает между ними.
Когда эта мысль дошла до него, он прервал поцелуй, отступил и удовлетворенно увидел, как она пошатнулась, прежде чем обрести равновесие. Сам он никак не мог отдышаться. Сердце молотом грохотало в ребра.
– Я останусь здесь сегодня, – выдавил он.
Она тут же покачала головой:
– Мы не будем…
– Я буду спать на диване.
Их взгляды встретились, и она, должно быть, увидела, что он не собирается уходить. Напряжение буквально висело в воздухе, но она только кивнула, смирившись с неизбежным.
– Ничто не кончено, – предупредил он.
– На сегодня кончено, – ответила она и прошла мимо него, по короткому коридору, в свою комнату. Исчезла внутри и закрыла за собой дверь.
Оставшись один, Коннор провел рукой по голове и едва устоял, чтобы не дернуть себя за волосы. Дать остыть раздражению, державшему его в клещах. Подошел к слишком короткому дивану и мрачно обозрел его.
Ночь предстоит самая что ни на есть несчастная…
В течение этой длинной, бессонной ночи у Коннора было время подумать. И кое-что разведать. Конечно, он перешел все границы, когда залез в лэптоп Дайны, который ей следовало бы защитить паролем. Но он сказал себе, что тройняшки оправдывают любой нечестный поступок.
21 
