77 
— Был звонок из министерства, — сказал он, остановившись у живой изгороди. — Звонок, который мне не понравился.
— Что конкретно тебе не понравилось?
— Агрессивный тон. Им непонятно, почему Мо до сих пор в бегах. Он без денег, повсюду есть его фотографии — куда он мог деться? Вот что они говорят.
— Ну, агрессивно они вели себя с самого начала. Видно, на этот раз тон был не просто агрессивный. Что же тебя в нем насторожило?
— Ирония, ехидство. Парень, который со мной говорил, звезд с неба не хватает. Если подобные люди знают какой-то секрет, их так распирает от гордости, что они не в состоянии это скрыть.
— Какой, например, секрет?
— Например, что-то про тебя. Я не знаю в точности, как объяснить это ехидство, этот едва сдерживаемый восторг, но у меня четкое ощущение, что им примерещились какие-то гадости.
Адамберг протянул руку за зажигалкой.
— Гадости, которые примерещились и тебе?
— Это не имеет значения. Единственное, что я знаю, — твой сын приехал сюда вместе с тобой и Дангларом, но на другой машине. Они, как ты догадываешься, тоже это знают.
— Кромс готовит фоторепортаж о гниющих листьях для одного шведского журнала.
— Да, это очень интересно.
— Если Кромсу подвернулась возможность заработать, он ее не упустит. Что поделаешь, он такой.
— Нет, Жан-Батист, Армель не такой. И еще: я не видел в доме голубя. Что вы с ним сделали?
— Ничего. Он улетел.
— Очень хорошо. И все-таки почему Кромс приехал на другой машине? В твоем багажнике не хватило места для трех сумок?
— К чему ты клонишь, Луи?
— Пытаюсь объяснить тебе, что им что-то примерещилось.
— А именно?
— Что Мо как сквозь землю провалился. И это наводит на размышления. Что слишком много голубей улетело от хозяев. Думаю, Данглар в курсе дела. Он совершенно не умеет притворяться. С тех пор как сбежал Мо, у него вид взволнованной курицы, которая высиживает страусиное яйцо.
— Тебе слишком много всего мерещится. Неужели я, по-твоему, способен на такую глупость?
— Вполне способен. Но я не сказал, что это глупость.
— Договаривай, Луи.
— Думаю, скоро они явятся сюда. Я не знаю, где ты спрятал Мо, но считаю, что ему сегодня же надо перебраться в другое место. Желательно куда-нибудь подальше.
— Но как? Если ты, я или Данглар уедем из Ордебека, для них это будет сигналом к действию. Нас тут же сцапают.
— А твой сын? — спросил Вейренк, глядя на молодого человека.
— По-твоему, я стану впутывать его в эту историю?
— Уже впутал.
— Пока против него нет никаких весомых улик. А вот если его прихватят за рулем машины, в которой будет сидеть Мо, он сразу угодит в каталажку. Похоже, твои ощущения тебя не обманывают, а раз так, нам придется сдать Мо. Отвезем его километров за сто от города, и пусть он даст себя арестовать.
— Ты же сам говорил: если только он попадет в лапы следователей, ему крышка, там все решено заранее.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Кромс должен вывезти его сегодня. Ночью на дорогах гораздо меньше патрулей, а из тех, что есть, большинство никуда не годится. Устают люди.
— Согласен, — сказал Кромс. — Все нормально, — остановил он Адамберга, который рванулся к нему. — Я вывезу парня. Куда ехать, Луи?
— Ты знаешь Пиренеи не хуже нас, а стало быть, знаешь, как по горным дорогам пробраться в Испанию. Поезжай в Гранаду.
— А там?
— Там ты затаишься до следующего приказа. Я тебе принес адреса нескольких отелей. А еще — комплект номерных знаков, водительские права, деньги, два удостоверения личности, кредитную карту. Когда будете далеко отсюда, остановитесь где-нибудь на обочине, и пусть Мо подстрижет волосы, как положено хорошему мальчику.
— Вот доказательство, что это не он поджег «мерседес», — сказал Кромс. — Когда его арестовали, волосы у него были длинные.
— И что? — спросил Адамберг.
— А ты знаешь, почему его прозвали Момо Фитиль?
— Потому что он использует фитиль, когда поджигает машины. Чтоб интереснее было.
— Нет. Его так прозвали потому, что при каждом поджоге вспыхнувший огонь опаляет ему волосы. И чтобы скрыть это, ему после каждого раза приходится стричься совсем коротко.
— Ладно, Армель, — сказал Вейренк, — сейчас нам не до этого. Где ты его спрятал, Жан-Батист? Далеко отсюда?
— В трех километрах, — сказал несколько ошарашенный Адамберг. — Если ехать через рощу, то в двух.
77 
