Особенно,... 
44 
Но при одной мысли об этом у него похолодело внутри. Ему стало тошно при мысли о том, что он будет прикасаться к кому-то, кроме Софи.
Черт бы ее побрал!
Он снова зашагал по комнате. Почему, черт побери, он не перестает думать о Софи, несмотря на свое убеждение, что они правильно сделали, расставшись? Потому что, если он не даст Софи того, что она действительно хочет, ни один из них не будет счастлив.
Он вспоминал ее лицо. Ее глаза, голубые, как небо Квинсленда. Ее темные локоны, украшенные сапфирами, и взъерошенные волосы, падающие на обнаженные плечи. Ее прохладную улыбку в день его отъезда из Изолаверде. Он думал, что она холодна с ним из-за брата, который наблюдал за ними и был явно раздражен неожиданным поворотом событий. Но потом Рейф понял, что Софи не притворялась. Она не смотрела на него с упреком. Только со спокойным достоинством, о котором он думал по пути в Америку и о котором думает до сих пор.
Он не понимал, что ему делать.
Он поджал губы.
Перед ним стоит проблема. И пора ее решать.
Яркий солнечный свет проникал в зал для завтраков во дворце Изолаверде. Король откинулся на спинку стула и посмотрел на свою сестру.
— Ты не хочешь сегодня съездить в Ассименьос-Бич? — сказал Мирон.
Софи оттолкнула от себя тарелку с наполовину съеденным грейпфрутом и заставила себя улыбнуться. Она надеялась, что Мирон не заметит, как ей тоскливо. Он был не из тех, кто привык анализировать мимику женщин, особенно мимику сестер. Вероятно, ему вообще нет дела до того, счастлива Софи или несчастна.
— А надо бы? — спросила она.
— Может быть. Я подумываю построить там дом, — произнес король. — И хотел бы услышать твое мнение по этому поводу.
— Мое мнение?
— Конечно. Почему нет?
Софи открыла рот, чтобы сказать, будто она не уверена в том, что ее мнение в данный момент будет объективным, но потом быстро сомкнула губы. Потому что Мирон стал с ней советоваться. Разве она не этого хотела? Он не виноват, что у нее дурное настроение. Поэтому она отправилась в свою комнату, затянула волосы в хвост и надела соломенную шляпу. Никто не виноват в том, что она грустит, кроме…
Софи посмотрелась в зеркало, замечая, как у нее заострились скулы, а под глазами залегли темные круги. Она должна перестать думать в этом ключе. Она не может обвинять Рейфа. В самом деле, не может. Он был честен с ней с самого начала. Если кто и виноват, то только она, потому что она не захотела довольствоваться тем, что он ей предлагал. Он не верит в любовь, но она продолжала требовать от него любви. Она вела себя как клиент, зашедший в рыбный ресторан и требующий подать ему мясо.
Однако у нее полно шансов. Пусть у нее был очередной неудачный роман, но зато многое изменилось. Она становилась сильнее с каждым днем. Иногда ей даже удавалось не думать о Рейфе целых пятнадцать минут, но потом она снова его вспоминала и понимала, чего лишилась. Нет, она ничего не лишилась, в отчаянии напоминала она себе. Она не теряла Рейфа. Она просто отказалась от того, что в конечном счете принесло бы ей вред и страдания. Зачем ей брак с нелюбящим мужем? Софи стала сильной, и в один прекрасный день она поблагодарит судьбу за эту силу.
Мирон согласился дать ей больше королевских полномочий и возложить на нее больше ответственности. Он даже согласился, чтобы Софи уехала за границу и сделала там карьеру. Потому что после отъезда Рейфа, выплакав все глаза, Софи поняла, что ей надо думать о собственной жизни, а не убегать, чтобы в очередной раз переплыть на лодке Тихий океан. Она не должна позволять властным мужчинам управлять ее судьбой и перемещать ее с места на место, как фигуру на игровом поле. Поэтому она пошла к Мирону и сообщила ему, что планирует поступить на парижские кулинарные курсы в конце весны.
И Мирон кивнул и согласился!
Может быть, независимость никогда не была проблемой, размышляла Софи, усаживаясь за руль своей машины, которую подогнали к парадной двери дворца. Может быть, ей просто следовало сделать то, что она хочет, с самого начала. Проблема в том, что она, по сути, не знала, чего хочет, пока не встретила Рейфа. Но теперь она хочет совсем другого — всего того, что не имеет к нему никакого отношения.
Вспомнив его непроницаемый взгляд, она направилась по прибрежной дороге в восточную часть острова. Небо было бледно-голубым, резко контрастирующим с гораздо более темным оттенком небосвода Средиземноморья впереди. На обочинах цвели ранние весенние бело-желтые цветы, которые назывались «Звезда Изолаверде». Софи взглянула в зеркало заднего вида на автомобиль своего телохранителя. Он держался от нее дальше обычного, словно предоставляя ей сегодня больше свободы действий.
44 
