98 
Похоже, Джек действительно устал, потому что не отреагировал на издевку, а почесал испачканный тиной нос и задумчиво спросил:
— Думаешь, она действительно ела киборгов?
— Не удивлюсь, если и новобранцев тоже, — в сердцах буркнул Женька, хотя на самом деле так не считал. — Баба-яга шебского разлива, ёпт…
Захлопнуть дверцу флайера так же эффектно, как калитку, не получилось — умная техника (в последнее время это ее общая беда!) смягчила удар.
— Мы разве не домой? — удивился Джек, заметив, куда развернулся нос машины.
— Нет, у нас же еще работы полно! Летим на Заячью дугу, как и собирались.
— А переодеться хотя бы?
— Во что?!
— Логично.
Киборг по-свойски залез в Женькин рюкзак, вытащил оттуда термос и, прежде чем хозяин возмутился, протянул тому до середины наполненный, чтобы за штурвалом удобно держать, стаканчике кофе. После этого, конечно, и себе налил, доверху, но Женькина злость уже прошла.
— Ты вообще как? — неловко поинтересовался лесник. Он-то всего разок искупался, а Джек все утро вкалывал. — Можешь работать?
— Вполне. — Киборг уловил перемену хозяйского настроения и достал из рюкзака еще и пачку печенья. — А что надо делать?
— Посмотрим по ситуации. — Женька не хотел озвучивать свои предчувствия, чтобы не накаркать. — Эй, мне-то оставь хоть парочку! И парочка — это не две, а минимум четыре штуки!
* * *
На Заячьей дуге — полукруглом лугу, прямой стороной примыкающем к фермерским полям, а изогнутой — к лесу, действительно водилась прорва зайцев, вольготно чувствующих себя в зарослях пыльняка. Первый гнездовой сезон у них уже закончился, и садящийся на опушке флайер спугнул два почти одновозрастных выводка еще зеленых и безухих слетков. Родители их давно бросили, но зайчата будут держаться стайкой до осенней линьки. Кромка луга для них сейчас — самое безопасное место, стрелять в спелом пыльняке дураков нет.
Серебристо-зеленое море полутораметровой глубины податливо колыхалось на легком ветру, окатывая стоящих на берегу «компаньонов» волнами полуденного пекла. В мокрой форме это сперва было даже приятно.
— Ёпт, — печально сказал Женька, — перестоялся, зараза…
Характерный шелест неумолимо говорил леснику, что пыльняк только выглядит живым и сочным, на деле высохнув до корня включительно. Стебли превратились в ломкие пустотелые оболочки, а зонтичные цветы — в семена, осыпавшиеся по щелчку. Белесая пыль, покрывавшая растение, была выступившей и засохшей смолой, благодаря которой пыльняк горит быстро, как порох, и с таким же жаром. Если бросить в центр луга горящую спичку, то не успеешь сосчитать до десяти, как ревущее пламя сожрет весь пыльняк и угаснет. Или не угаснет. Все зависит от того, сколько на опушке сушняка и насколько он воспламеняем. В такую погоду — много и крайне.
Самому пыльняку такая горючесть ничуть не вредила, даже наоборот. По-научному он назывался Phoenix edenis, «эдемский феникс», и на выжженной, удобренной пеплом конкурентов земле уже через несколько часов всходили его семена.
Заячья дуга полыхала далеко не каждый год — достаточно хорошего ливня, желательно с градом, на которые щедра капризная эдемская погода, чтобы превратить это море в болото, полегшее и заплесневелое. Тем не менее фермеры на всякий случай обкосили свою обочину еще до цветения пыльняка, и трехметровая полоса успела заполниться свежей зеленью, отрезающей дорогу огню.
А вот лесник упустил момент, и теперь сделать это будет намного сложнее.
Женька с досадой пнул один из стеблей под корень, с легкостью его Перешибив, но растение осталось стоять. Лесник наклонился, ухватил его у основания и выдернул из общей массы. Половина веточек, зонтиков и сухих скрюченных листиков тут же отломилась и крошевом посыпалась на землю. Джек повторил за хозяином, выдернув сразу два стебля, но тот велел: «Брось!» — вернулся к флайеру и вытащил из багажника приготовленный инвентарь.
— М-да, — задумчиво сказал киборг. — Я, конечно, знал, что с финансированием у лесников совсем плохо, но это как-то совсем…
— Ничего удобнее «этого» пока не придумали, — обиженно перебил его Женька, осторожно прислоняя к боку флайера… простую стальную, малость щербатую косу на телескопической ручке. — У триммера полоса скашивания втрое уже, при этом крошева он дает на порядок больше, и оно дальше разлетается. Нам же надо сделать работу как можно быстрее и чище.
98 
