138 
Ну вот, уже утро. Я писала несколько часов подряд, и теперь меня тошнит от усталости. Впрочем, может быть, это просто морская болезнь. Наверное, мне нужно пойти в каюту и лечь. Пожалуй, я так и сделаю, но сначала я скажу: с Рождеством, Джереми! Я люблю тебя!
* * *
25 декабря (продолжение)
Оказывается, даже в океане можно смотреть телевизор (правда, это потому, что мы плывем недалеко от берега). В новостях все время рассказывают об ограблении церкви. Полицейский, в которого стреляли Карл и Генри, умер; ему было всего двадцать семь, и у него осталась двухмесячная дочка. Когда я услышала об этом в первый раз, меня едва не вывернуло наизнанку. Сославшись на морскую болезнь, я поскорее спустилась вниз — подальше от Карла, который с утра пребывает в отвратительном настроении. Возможно, это последствия вчерашней пьянки, но я думаю, он разозлился еще и потому, что журналисты несколько раз ссылались на агента ФБР Гэри Хедли, который преследует нас уже много лет. Карл его просто ненавидит. Наверное, он немного боится, что Хедли, который поклялся нас изловить, в конце концов выполнит свое обещание и явится за нами.
А еще Карл ненавидит Хедли, потому что агент тоже был в Голденбранче — он упоминает об этом каждый раз, когда журналисты расспрашивают его о нас. Как и я, Карл терпеть не может, когда ему напоминают о том дне. Я уверена, что тогда у него поджилки тряслись. Хотя, разумеется, Карл никогда в этом не признается. Он боялся, что его убьют или поймают, а еще, мне кажется, ему до сих пор стыдно вспоминать о том, что́ он тогда сделал и как сбежал, бросив остальных членов банды и своих соратников мертвыми или умирающими.
Сам Карл, конечно, винит во всем федералов и агента Хедли, который служит для него чем-то вроде живого воплощения государственной судебной машины. Думаю, он не успокоится, пока не увидит этого Хедли мертвым.
Глава 21
Если у Хедли и был какой-то план, ему пришлось на некоторое время замолчать, потому что в кухню вбежали Хантер и Грант. Они проголодались, но, поскольку их завтрак состоял исключительно из сахара и жиров (принявших форму пончиков), Амелия предложила им выбрать: молоко или ничего. Дети выбрали молоко, но пили его без особой охоты, не спеша, словно нарочно испытывая терпение взрослых, которым хотелось как можно скорее продолжить разговор. Наконец стаканы опустели, и Амелия отправила обоих назад в гостиную — досматривать кино.
Как только она вернулась в кухню, Хедли продолжил с того самого места, на котором его прервали:
— Несмотря на все доводы, которые я вам перечислил, детектив Такер по-прежнему не убежден, что убийство Стефани Демарко имеет какое-то отношение к Амелии — кроме, разумеется, того факта, что девушка у нее работала.
— Вот упрямый осел! — выругался Доусон. — А что говорит Уиллс?
— Ничего не говорит. Правда, он не дурак, и интуиция подсказывает мне, что он понемногу склоняется в пользу нашей с Кнуцем версии. Но Уиллс — младший детектив. Этим все сказано. Кроме того, для местной полиции мы — чужаки, злые, пронырливые федералы, которые обожают совать нос куда не следует, и Уиллс, естественно, выступает на стороне коллег. Шериф, с которым Такер поделился нашей догадкой насчет того, что Джереми инсценировал свою гибель, также поддерживает своих сотрудников обеими руками. Он понимает, что может оказаться в весьма щекотливом положении, если мы вдруг окажемся правы, поэтому настаивает на более тщательном анализе найденного нами отпечатка пальца. Что касается Берни, тут его позиция и вовсе не уязвима или почти не уязвима. Шериф считает, что пока старику не предъявлено никакого обвинения, перед законом он чист, а значит, и разыскивать его не надо.
— Но ведь мы установили, что никакого Берни на самом деле не существует, что это просто маскарад…
— Шерифу нужны более убедительные доказательства того, что Берни — это Карл Уингерт. Только тогда он готов поручить своим людям полномасштабные розыски скрывающегося от правосудия преступника, о котором никто не слышал уже почти семнадцать лет.
— Но ФБР, я надеюсь, не нуждается в одобрении окружного шерифа?
— Нет, конечно, но… — Хедли явно колебался.
— Что — «но»? В чем опять загвоздка?
— Охрана Амелии и ее детей не санкционирована судом. Местный офис Бюро намерен отозвать своих людей.
— Не может быть! Они не могут!..
138 
