Последние отзывы

  167  

Погода стояла жаркая, но довольно приятная, кроме тех дней, когда ветер дул прямо из пустыни и засыпал Убежище песком. Воду брали из глубокого колодца у подножия скалы и разливали по кувшинам в веревочной оплетке. Когда их поднимали наверх, вода все еще приятно холодила горло.

Она часто приходила на стены монастыря и подолгу стояла, глядя вниз. Она размышляла о сути страха и диву давалась, почему не испытывает его. Она знала, что пропасть должна бы ее ужасать, но ничего не чувствовала. Остальные полагали, что она с сумасшедшинкой, и держались подальше от открытых окон, выходивших на обрывы.

Она терялась в догадках, сколько времени ей отведено на пребывание здесь. Вероятно, ее оставят в Убежище по крайней мере до тех пор, пока она полностью не поправится и не привыкнет к этой жизни. А потом, как только она обживется и поверит, что все преследовавшие ее видения и вправду были только ночными кошмарами, когда она убедит себя, что эта прискорбно ограниченная, но безопасная и приносящая скромные награды жизнь стоит того, чтобы ее длить, когда она позволит себе надеяться, — вот тогда-то ее выдернут отсюда и бросят обратно в Преисподнюю.

Соседки, чем могли, помогали ей утишить воспоминания, сделать их не столь болезненными, притупить, но кошмары по-прежнему посещали ее по ночам. Иногда гораздо более реалистичные, красочные и выпуклые, чем она могла ожидать.

Но, проведя в монастыре год, она и с этой напастью кое-как совладала. И стала спать спокойно. Однако воспоминания никуда не делись, они были с ней, в той или иной форме. Она знала, что это так. Воспоминания формируют личность.

Она потихоньку припоминала больше о своей жизни в Реальности. Проведя в Аду вместе с Прином примерно половину отпущенного ей там срока, она впала в уверенность, что вся ее прежняя жизнь — реальная жизнь, как она теперь догадывалась, — просто сон или часть изощренной пытки: сфабрикованная, состряпанная на скорую руку мучителями, дабы заострить и оттенить ее страдания. Теперь же она пришла к мысли, что, вероятно, эти воспоминания соответствовали действительности, по крайней мере частично, и от пережитого в Преисподней она просто на время свихнулась.

Ей стало ясно, что некогда она была реальным существом, павулианской ученой, вовлеченной — с добрыми намерениями — в тайный план тех, кто вознамерился проникнуть в Преисподнюю, чтобы положить ей конец. Она встретила Прина, своего коллегу по университету, между ними возникли тесные рабочие отношения, затем они переросли в привязанность, побудившую их вызваться добровольцами. Они отправились в Ад, намереваясь записать все свои впечатления и сделать истину достоянием общественности.

Этот Ад был виртуальным, но ощущения, муки, которые испытывали его узники, воистину не могли ни с чем сравниться. От пережитого она сошла с ума и утратила веру в истинность воспоминаний о прежней жизни в базовой Реальности. Тогда жизнь эта казалась ей сном или хитрой жестокой придумкой разработчиков Ада, целью которой было сделать контраст между ним и базовой Реальностью еще резче и болезненней.

Следовало признать, что Прин оказался крепче ее. Он сохранил здравый рассудок и даже попытался спасти их обоих, когда подошло подходящее время, пробиться обратно в Реальность. Ему удалось бежать, но ее он с собой забрать не сумел. Когда-то она уверяла себя, что он просто переместился из одной области Ада в другую, может быть, даже в иную Преисподнюю, но теперь полагала, что, вероятней всего, он ушел насовсем. Если бы это было не так, он бы уже наверняка дал ей о себе знать.

Затем она предстала перед владыкой Ада, королем демонов, которого разозлило, что у нее не осталось надежды на спасение — таким образом она в некотором смысле ускользнула из-под влияния законов и правил Преисподней.

Демон убил ее, а потом она очнулась тут, в целом и невредимом павулианском теле, на странной высокой скале, столбом торчавшей между плато и пустыней.

Бело-желтое солнце восходило, пробегало над пустыней и закатывалось. Вдалеке в песках что-то двигалось: маленькие, едва различимые точки, которые складывались в линии. То могли быть животные или павулианцы. Птицы кружили в небесах, поодиночке и стайками. Иногда они снижались, облепляли крыши самых высоких зданий Убежища и пронзительно галдели.

Время от времени в пустыне выпадали дожди; их приносили приходившие с плато темные вихри, и струи были похожи на маленькие щетинки огромной метлы. Тогда Убежище наполнял странный, но приятный своей необычностью запах, и задерживался там иногда и на полдня. Открытые кельи и тихие дворики наполнял звук падающих капель. Однажды, стоя в одном из тихих уголков монастыря и прислушиваясь к мерному стуку их — кап-кап-кап — по устроенному над ее головой козырьку, она вспомнила ритм песнопения из недавней службы в часовне, и ее поразили сходство и безыскусная красота обоих звуков.

  167