И мы без потерь вслед за нашим проводником благополучно юркнули в подвальное окошко. Командору, который прикрывал тылы, пролезть было сложней, но я помогла ему, изо всех сил дернув к себе за воротник. Он взвыл, но не упрекнул ни словом, понимая, что времени нет вытягивать его нежно, как на работу из супружеской постели…
В большом помещении, где мы оказались, были только горы отбросов и мусора.
– Ну и на какую помойку нас завела твоя хваленая интуиция? – буркнула я. – Сейчас за нами в это же окошко начнут нырять и крысиные гвардейцы! Оно даже не запирается.
– У крыс плохой нюх, никудышное обоняние и врожденная близорукость. Так что если идти тихо, мы доберемся до Юлии раньше, чем они нас догонят. За мной, я знаю дорогу…
Мы нашли в углу дверцу в подвал и начали спускаться еще глубже, вниз по узенькой винтовой лестнице. Алекс, как самый крупный, еле протискивался боком, но от моей помощи отказался с вежливой категоричностью. Меня вообще едва не тошнило от затхлости, сырости, запаха крысиного помета и разлагающихся пищевых отходов…
Теперь понятно, что сырные залы были их визитной карточкой, чтобы произвести впечатление на гостей. А на самом деле они жируют, живя в грязи, и любят больше всего помойку, как и положено обычным крысам. Как же все это напоминало царство морковного гнома Карроты из «Королевской невесты» Гофмана. Грязь, сырная слизь, зеленая плесень и заунывный стук капель с мокрого потолка…
Никто нас не останавливал, полная тишина вокруг и ни одного бдительного часового или пронырливого шпиона, даже случайного прохожего, я уж не говорю о переполохе, который должны были поднять преследовавшие нас караульные гвардейцы с мушкетонами. Подозрительно до крайности…
– Мы должны спасти ее раньше, чем об этом узнает Гофман, – запыхавшись, объяснял Профессор. – У него очень неустойчивая психика, такое потрясение может не пройти даром, он слишком ее любит. А мы должны вернуть его таким, каким он сюда попал, то есть в трезвом уме и здравом рассудке…
– Только этих гениев не разберешь, при каком рассудке они будут в следующую минуту, – покачала головой я. – Не терпится мне увидеть эту девицу, может, тоже разгляжу в ней ту поэтическую душу, что так пленила в ней великого писателя! Ну и ту, что пнула моего напарника…
– Скорее его пленило в ней другое… Ну там, ножки, грудь и все остальное, что обычно и притягивает к нам противоположный, а иногда и свой пол.
– Фу, Пусик, не притворяйся циником. Разве ты сам не влюбился еще совсем недавно в голубые очи Анхесенпы?
Кот как-то странно на меня посмотрел, выпятил губу и отвел взгляд. Неужели? Неужели он уже разлюбил свою храмовую кошку, объект поклонения, мать его детей, страсть всей его жизни?! Если так, то я никогда больше не смогу поверить в способность котов любить глубоко и преданно! Мой внутренний мир будет сильно и жестоко травмирован…
– Мы пришли, – прошептал агент 013, кивая на железную дверь перед нами.
Алекс подошел и встал к стене справа. Кот приблизился к двери и тихо сказал в щель:
– Юлия, не пугайтесь, это я… Пушок!
– Это она тебя так называла?! Боже, меня точно стошнит…
– Входите, Пушочек! – отозвался тоненький голосок.
– Не бойтесь, сейчас мы будем ломать две… Упс, что вы сказали? У вас не заперто?! – громко удивился кот.
Алекс толкнул дверь – она и вправду оказалась открыта – и, подняв пистолет, вошел первым. Внутри нас ждал сюрприз. Стройная девушка в сером немецком платье сидела на кровати в углу. А прямо по центру комнаты в окружении телохранителей и придворных крыс на маленьких бархатных тронах сидел… сам Крысиный король!
Или сидели? Сейчас рассмотрю хорошенько, сама разберусь и все объясню. Тут было такое… Король, или, вернее, короли, их оказалось несколько, все матерые, с хищными оскалами и плотоядными взглядами, были связаны между собой только хвостами, а я думала, что это будет семиголовая крыса в крошечной горностаевой мантии и миниатюрных золотых коронах… Но, согласитесь, и такое жуткое зрелище более чем впечатляло!
Впрочем, и короны у них имелись, но только не золотые, а вырезанные из среднего размера консервных банок, вроде тех, в которых продают тунца или крабов. Уголки зубцов были аккуратно отогнуты. Помимо этого на них красовались широкие пояса, сделанные, как я с изумлением разглядела, из колбасной кожуры. Тот, что сидел в центре, был самый крупный и, кажется, заправлял всей этой шарагой. Его трон был выдвинут вперед и возвышался над остальными.