71 
— Неожиданная встреча,— первой отозвалась Во-грт. Гривастая мгновение помолчала.
— Опоздание, вайа шли медленно,— ответила она наконец, неторопливо выговаривая слова. Её речь поначалу была едва понятна. Она изобиловала придыханиями и чуждо звучавшими слившимися звуками.
— А почему опоздание? — Во-грт мгновенно приспособилась, стала говорить просто и неспешно. Гривастая присела, совсем уже расслабившись, и Во-грт последовала её примеру. Ладони полосатой женщины двигались в сложной жестикуляции, глаза рассеянно блуждали. Она подыскивала слова.
— Мало еды для вайа. Нет деревьев.
Слушатели, с любопытством наклонившиеся к беседующим женщинам, обменялись неуверенными взглядами.
Кто-то покашливал, тоном выражая сомнение. Не было деревьев?. А куда они делись?
— Съедены. Пожиратели Деревьев пришли, и нет деревьев,— прибавила Гривастая.
— Огонь? Горячо? — спросила Во-грт, имея в виду лесной пожар. Её собеседница задумалась, мысленно перебирая слова и связи между ними.
— Нет! Нет, нет! — вдруг резко возразила она.— Пожиратели Деревьев! Ничего чёрного, ничего тёплого. Мало пепел.
— Пожиратели Деревьев? Кто видел?
— Никто не видел,— продолжала Гривастая.— Земля говорила: чужое племя, много чужие вайа. Очень чужие,— подчеркнула она.— Наши вайа долго искали еду. Два день-ночь. Опоздание. Трудно. Плохо.
Она раздражённо похлопала себя по худым щекам. Во-грт поняла, что больше ничего не узнает. Она наклонилась к Гривастой.
— Мало врагов тебе, много детей, чистой воды и много еды каждую ночь,— пропела она.
Полосатая женщина повторила её жест. Их ноздри сблизились, ловя запахи друг друга.
— Мало врагов тебе, чистой воды и всегда довольно еды,— повторила напев Гривастая, тактично опустив слова про детей при виде плоского живота Во-грт.
Предводительницы разошлись в разные стороны. Люди обоих родов возвращались к своим привычным делам. Заботились о детях, сторожили, собирали пишу. Но Мерыю мучило предчувствие перемен и опасности.
* * *
Лист покрывали жёлтые и коричневые пятнышки. Он выглядел как кусочек больной кожи. Мерыа смяла его в пальцах. Потом разгладила и снова смяла. Монотонное движение успокаивало. Она боялась. Страх наполнил её так давно и был так неизменен, что она привыкла с ним жить.
Ужас пришёл много ночей назад. Ещё до того, как мир заболел, до того, как пришли Пожиратели Деревьев.
Место рождений встретило род глухой тишиной. Спугнутые птицы покинули гнёзда, вездесущие мелкие зверюшки исчезли. Точно тут прошло огромное стадо слепых вайа. Землю кое-где покрывали вонючие пятна. Рождественские деревья, повреждённые у оснований, клонились в разные стороны. Многие вообще пропали, будто их и правда пожрало какое-то страшное, огромное чудище. В стволах других зияли дыры, точно проделанные гигантскими зубами. Многие деревья были повалены, а в сетке переплетённых корней белели мелкие кости. Мерыа услышала, как кто-то рядом с ней прошептал:
— Дети...
Она не знала, кто это произнёс. И, парализованная осознанием чудовищной катастрофы, не могла даже голову повернуть. Освободил её только крик, раздавшийся чуть позже.
— Мои дети!!! Мои дети-и-и...— завыла одна из младших женщин, она билась головой о землю и в порыве безумия калечила себя. Матери разбежались в разные стороны, отыскивая деревья, которым круг тому назад доверили своё потомство. Вскоре крикам первой женщины уже вторили вопли и стоны остальных. Мерые не пришлось долго искать «свое» дерево. В сплетении корней лежащего на земле развесистого ствола белели останки её сыновей. Она ударила кулаками дерево, которое так её предало. Потом снова ударила, ещё сильнее, и так раз за разом. Только бы хоть чуточку заглушить боль, разрывавшую сознание. Чьи-то руки обняли её и оттащили прочь, извивающуюся и кричащую. А она царапала эти сильные руки. Кусала пальцы, пытавшиеся заслонить ей глаза.
— Угерхс!! Хватит!! Хватит!! — услышала она грозный окрик.
Мимо пробежала предводительница Во-грт — само воплощение гнева. Изрыгая проклятия, она пинала ошеломлённых стражников, раздавая им приказы. Тормошила ополоумевших от горя женщин. Щедро рассыпала направо и налево оплеухи и затрещины, нарочно метя в самые чувствительные места: ноздри и слуховые перепонки.
— Хватит! Успокойся,— решительно сказал мужчина, удерживавший Мерыю.
71 
