Женщина перебралась через ручей, бредя чуть не по пояс в воде. Тяжелораненое животное перевернулось на спину, из последних сил пробуя защищаться и размахивая ногами с большими твёрдыми когтями. Мерыа ловко уклонилась от этих ударов. Подобралась к своей слабеющей жертве со стороны головы, вонзила пальцы в ноздри животного и одним движением ножа распластала ему горло.
Вскоре она уже сидела рядом со своей добычей, напившись крови, и облизывала испачканные ею ладони. Промокшая, она дрожала от холода, но полный живот был великолепной наградой за охотничьи труды.
* * *
Шатаясь от усталости, она наконец доволокла до шалаша свою добычу, размером почти с неё саму. Встревоженный Вай-мир ждал снаружи. Он, должно быть, уже довольно долго так сидел, потому что посерел от холода, а мех под носом встал дыбом, и каждая волосинка была украшена маленькой капелькой. Он глянул на вымазанную глиной Мерыю, на её добычу и попросту расхохотался. Долго раскачивался, покряхтывая и ударяя себя кулаками в грудь.
— Одурел?! — просипела Мерыа, глядя на этот приступ хорошего настроения, и быстро заслонила рот ладонью, чувствуя, как её губы сами приподнимаются к ноздрям в невольной ответной улыбке.
— Как ты выглядишь! — простонал Вай-мир.
Мерыа глянула на свои пятнистые руки и тоже безумно расхохоталась от облегчения.
Они ели и ели, так что наконец почти не могли уже двигаться.
— А что это за зверь такой?
Теперь, когда пустой желудок уже не заслонял целый свет, Мерыа задумалась, кого она всё-таки подстрелила. Насколько она помнила, ни один охотник ещё не приносил ничего подобного. Вай-мир долго рассматривал уже обгрызенную добычу, в задумчивости взъерошивая мех над мембранами.
— Кечтгрент-ра. Зерноглов,— наконец сообщил он.
И правда, узкий череп животного напоминал продолговатое зёрнышко.
— Откуда ты знаешь? — спросила Мерыа.
— Придумал. Я был один из лучших в придумывании историй,— Вай-мир посмотрел на Мерыю, задорно шевеля носом.
— Значит... они новые? — Она коснулась пальцем мёртвой головы и тут же отдёрнула руку, точно животное могло ещё её укусить.
— Тут всё новое,— ответил Вай-мир.
— Кечтгрент-ра прибыли сюда? Как вайа?
— Наверное.
Мерыа подняла глаза на кроны деревьев, с которых осыпались листья.
— Всё меняется, всё двигается,— медленно проговорила она.— Когда мы передвигались с вайа, листья всегда были одинаковые и звери были те же самые в привычных местах. А теперь всё выглядит так, будто мы остановились, а всё остальное пустилось в путь.
Она не рассчитывала, что её товарищ поймёт точный смысл, который она имела в виду. И даже, кажется, боялась понимания с его стороны. Её беспокоили те черты, которые открывались в мужчине, ведь раньше он просто существовал рядом как представитель другой, полезной, но не до конца познанной расы.
— В последнее время у меня было много времени для размышлений,— сказал Вай-мир, поглаживая ногу в лубке.— Может, всё всегда двигалось, только мы этого не замечали?
— Двигается всё, кроме нас,— перебила Мерыа.
— Нет,— возразил он.— Мы тоже двигаемся, а ты даже больше, чем я.
Он снова глянул на свою сломанную конечность, но Мерыа откуда-то знала, что он не имел в виду своё состояние.
* * *
Новый способ охоты давал свои результаты. Мерыа каждый раз приносила добычу, иногда небольшую, но никогда уже не возвращалась с пустыми руками. Часто это были такие животные, которых они ни разу в жизни ещё не видели. К «зерноглову» скоро присоединился «нюхач» с длинной мордой, украшенной пучками шевелящихся усов, «греболап», убитый, когда он рылся в лесной подстилке, несколько «пятнашек» и, наконец, опасный «когтяр», который едва не покалечил охотницу.
Мерыю всё больше увлекала охота. Она перестала быть трудной обязанностью, а стала возбуждающим и даже приятным занятием. Ей нравилось рисовать на коже жёлтые и коричневые рисунки, дающие невидимость. Иногда она подкрадывалась и замирала в зарослях в шаге от кормящегося стада лесной мелочи — только для того, чтобы понаблюдать за животными. Она чувствовала себя более крупной, сильной и очень опасной. Вай-мир был прав: она «двигалась».
Мерыа приносила добычу, а Вай-мир набирался сил и все больше работал. Он выделывал шкуры добытых животных. С некоторых терпеливо соскрёбывал волосы, резал на полосы и сплетал из них целые охапки ремней и канатов, предохраняющие щитки, перевязи для инструментов.