— Для чего тебе столько? — спрашивала Мерыа.— Только шалаш забиваешь. Повсюду лежат шкуры.
— Пригодятся,— уверял он её.— Я люблю, когда у меня руки чем-то заняты. А потом, приятней укрываться мехом, чем холодными листьями.
Кончились трудности с едой, но холод остался и даже увеличивался, так что Мерыа оценила усилия товарища, когда возвращалась в шалаш мокрая и промёрзшая.
* * *
Сменяли друг друга дни и ночи. Мир двигался по своей колее к неведомому. Мерыа и Вай-мир перемещались по лесу как два едва уловимых призрака. Яркая раскраска на их телах уступала место чёрным и коричневым цветам по мере того, как пуща замирала, объятая вездесущей влажностью.
Нога большеглазого ркхета срослась немного криво. На бегу он прихрамывал и слегка пошатывался, что производило впечатление какого-то странного танца. Но ведь увечье не мешало ему сидеть в засаде на звериных тропах. А стрелял он так же точно, как и раньше. Мерыю раздражало только его увлечение всякими чудными вещами. Он собирал листья, скорлупу, копался в земле. Терял время, разглядывая зубы убитых животных, осматривал их лапы, раздувал мех. Иногда разрезал им животы и проверял, что они ели.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержала однажды рассерженная Мерыа.
— Пригодится,— спокойно ответил он.
— Копание в кишках этих жирных вонючек может пригодиться?! — фыркнула Мерыа, пхнув ногой добычу.
— Верно, они жирные,— согласился Вай-мир.— А я хотел бы знать почему. Что они едят, чтобы стать такими толстыми? Может, и мы можем это есть? Я учусь всему новому. Это может оказаться важным.
Сидя на корточках над выпотрошенной добычей, покрытый маскировочным рисунком, с вымазанными кровью руками, он походил на демона из рассказов для детей.
— Может, я узнаю и совсем неважные вещи,— продолжал он,— но это будет ясно потом. А пока я делаю то, что делаю. Я хочу понять всё это.
Он широким жестом обвёл лес вокруг себя.
«Обучение» всегда состояло в том, чтобы слушать старших женщин, которые рассказывали, как было прежде и как должно быть теперь. Существовало много сказаний, содержащих знания. А вот теперь этот... этот мужчина говорил Мерые, что знания есть также в земле, в деревьях и в мясе. Это звучало просто кощунственно!
Женщина огляделась по сторонам. Ничего, буквально ничего не осталось от того мира, который она знала. Никто ей не скажет, что делать. Она сама должна была искать ответы на все вопросы так, как тогда, когда раскрасила себя глиной и убила зерноглова.
Следуя примеру Вай-мира, Мерыа стала собирать самые малые и на первый взгляд неважные частички знаний о мире. Она научилась находить удовольствие в вопросе: «Зачем? Для чего?», даже если временно он оставался без ответа. Оба они давали наименования животным, растениям и местам, беря их, таким образом, в своё владение... Вай-мир поддерживал Мерыю своей тихой рассудительностью и терпеливостью, она же делилась с ним своей сообразительностью и жизненной силой. Сами того не замечая, они приспосабливались к новому миру, врастали в него. И вот однажды в сумерках Мерыа во время обычного обхода рождественской рощи остановилась и подняла глаза к чернеющей на фоне пепельного неба путанице ветвей. Она протянула руки, коснувшись соседних стволов. Вай-мир последовал её примеру. У них мёрзли ноги, погружённые в слой опавших листьев. Пальцы поглаживали скользкие неровности коры.
— Я чувствую себя как дерево,— прошептал Вай-мир.
— Корни питаются землёй, а ветви — небом,— тихо произнесла Мерыа.— Думаю... мне кажется...
— Что?..
— Мир не умирает. Он попросту спит.
— Э-э-э... Значит, он проснётся.
— Э-э... Да, проснётся.
* * *
Маленький зверёк, обитавший в норке между корнями, осторожно высунул наружу мордочку. Пучок волосков дрожал, улавливая запахи и звуки. Мерыа почмокала, терпеливо приманивая трусливое создание. Зверёнок подался назад, а потом снова выглянул, разглядывая чужака чёрными кругленькими глазками. Ответил на чмоканье задиристым «чек-чек», потом окончательно скрылся, видимо решив, что и так был достаточно доверчив.
— Он выглядит вполне здоровым и довольным,— сказал Вай-мир.— Тебя это интересовало?
Мерыа плотно закуталась в кусок меха.
— Становится холоднее, а ему хоть бы что, а ведь он такой маленький.
— У него есть мех.
— Мы тоже позаботились о том, чтобы его иметь,— возразила она.— Немного помогает, но не так, как бы хотелось. Этот малыш зарылся под землю. Интересно, зачем?