Особенно,... 
37 
Уоррен Сиффорд зевнул и поморгал глазами, смахивая набежавшие слезы. Он получил ответ на запрос, отправленный перед сном. Кликнул мышкой, открыл письмо.
Медленно прочел. Раз и другой. Затем кликнул по иконке «печать» и дождался скрипучего сигнала, который известил его, что документ поступил в память принтера и сейчас будет распечатан. Он быстро вышел из почтового ящика и выключил ноутбук. Потом проверил секретный замок на двери. Все в порядке — никто к нему не прикасался.
Надо срочно принять душ.
Несколько минут он стоял под струями горяченной воды. Поначалу кожу обожгло, потом по спине растеклось приятное онемение. Затылок уже не такой деревянный, лобные пазухи прочистились. Он тщательно намылился, вымыл волосы. Напоследок отключил горячую воду и едва не задохнулся, когда сверху обрушился ледяной каскад.
Теперь он хотя бы совсем проснулся. Быстро обсушился, достал из чемодана чистую одежду, прежде выглянув в окно и лишний раз убедившись, что день обещает быть солнечным. Оделся, выдернул из принтера распечатку и улегся на кровать, сунув под голову три подушки.
След «Трои» был не просто горячим, а прямо-таки раскаленным.
Шесть недель назад один из спецагентов пришел к нему в кабинет, с небольшой пачкой бумаг в руке и озабоченной складкой на лбу. Полчаса спустя он удалился, а Уоррен Сиффорд поставил локти на стол, заложил руки за голову и долго-долго смотрел на столешницу, безмолвно проклиная собственное тщеславие.
Он вполне мог бы остаться там, где чувствовал себя как рыба в воде. Первоклассный знаток своего дела, Уоррен Сиффорд, тридцать с лишним лет проработав в ФБР, стал поистине блестящим экспертом в области психологии человеческого поведения и мог бы по-прежнему жить супергероем в собственной вселенной. Как ни парадоксально, охоте за серийными убийцами-изуверами и извращенцами-насильниками присуща некая надежность и даже предсказуемость. Уоррен Сиффорд работал в этой сфере так давно и видел так много, что злодеяния уже особо его не потрясали. Чувства не мешали ему оттачивать наблюдательность и чутье.
Он был необычайно удачливым охотником.
А потом поддался соблазну.
Еще в ноябре, вскоре после выборов и задолго до вступления в должность, президент Бентли лично позвонила ему, уговаривая принять ее предложение. Уоррен до сих пор помнил, с каким упоением слушал ее. Сладость успеха пьянила, он размяк, а когда разговор закончился, громко рассмеялся и поднял над головой сжатые кулаки. Commander in Chief[17] не просто предложила ему важный пост, но и просила дать согласие. Хотя вот уже более шести лет его и Хелен Бентли связывала близкая дружба, он знал, что это не дает ему ни малейшего преимущества в большой интриге, которую она начала плести, когда Джордж У. Буш в конце концов против воли выступил с concession speach.[18]
Скорее наоборот. Комментаторы весьма одобрительно встретили распределение постов в новой администрации, восхищаясь тем, что госпожа президент предпочитала друзьям и верным сторонникам людей бесспорно компетентных и независимых.
Уоррен стал одним из них и ежедневно бывал в западном крыле.
Группа, которую он возглавил, входила в состав ФБР. Однако отчитываться Уоррен должен был непосредственно президенту, что вызвало серьезный конфликт с директором ФБР еще до того, как группа была полностью укомплектована. Такая процедура шла вразрез с традициями Бюро. В конце концов директор, разумеется, уступил, но радость Уоррена по поводу престижной миссии поостыла, когда он осознал, что его уже не считают целиком и полностью человеком Бюро. Какое-то время он даже подумывал об уходе. Но очень быстро понял, что это невозможно.
После 11 сентября 2001 года в ФБР произошли огромные перемены. Из полицейской структуры, сосредоточенной главным образом на борьбе с обычной преступностью внутри страны, Бюро стремительно превратилось в самый передовой отряд борьбы с терроризмом. Перестройка, на которую раньше ушли бы годы, была осуществлена за считаные недели. Буря патриотического энтузиазма захлестнула все государственные организации, ведомства и учреждения, мало-мальски связанные с национальной безопасностью. Этому процессу изрядно способствовали почти неограниченное финансирование и законодательная власть, оказавшаяся куда более гибкой, чем представлялось американцам до утренней сентябрьской катастрофы.
37 
