Глава 42

Фостера подключили к детективу Харт для проведения допроса солиситора Грегори Капстика. Около десяти мистер Капстик был доставлен двумя офицерами отдела уголовного розыска Дувра. Фостер пошел доложить Хинчклифу.

Старший инспектор прихлебывал ароматный кофе из кружки с эмблемой Мерсисайдского полицейского управления. Видимо, тот, кто принес кофеварку на пирушку в честь дня рождения Харт, решил на некоторое время оставить ее в отделе, и теперь любой, от уборщицы до Хинчклифа, мог насладиться отлично сваренным кофе.

– Он прибыл? – спросил Хинчклиф.

– Со своим адвокатом, – ответил Фостер. – Мы готовы начать допрос, как только они завершат формальности.

По закону у них было только двадцать четыре часа, чтобы вытащить информацию из солиситора, из которых восемь отводилось на сон.

– Есть заявления после инцидента в Крессингтон-парке?

Фостер пожал плечами:

– Пара жалоб от соседей. Дарси и Стивен утверждают, что это была дружеская потасовка между братьями и они слегка увлеклись.

– Ну что ж, – сказал Хинчклиф. – Это уже кое-что. Нам необходимо выяснить, был ли Джордан деловым партнером Капстика. Он жаден, что подтверждает его наезд на братьев Петерингтонов. Посмотрим, насколько далеко заходят его амбиции.

– Так точно, босс, – ответил Фостер.

– Дайте знать, когда начнете. – Хинчклиф нахмурился. – Что там с документами?

– Папки Капстика прибудут отдельно, в полицейском фургоне, – сообщил Фостер. – Их доставят сюда через полчаса.

В помещении отдела народу было больше чем обычно. Офицеры предпочли задержаться допоздна, зная, что шансов добиться результатов в начале расследования больше. Кто-то не уходил из суеверия, что в его отсутствие на службе произойдет что-то важное, всякому хотелось, чтобы сообщение об удаче поступило именно в его дежурство. Общей целью было отыскать убийцу Грейс. Все остальное отодвинулось на второй план.

Детектив Рейд получил задание проверить все телефонные номера, по которым Грейс звонила с мобильника незадолго до смерти. Он поговорил с ее коллегами. Все они были потрясены случившимся, и никто не знал, почему доктор Чэндлер оказалась в последний день жизни у Натальи Сремач.

Но один номер, который он только что получил для проверки, отличался от остальных. Во-первых, он был наспех написан толстым черным маркером на обороте письма, обнаруженного в сумочке доктора Чэндлер. Во-вторых, этот лист был не чем иным, как рекомендательным письмом Натальи, датированным девяносто седьмым годом.

Рейд постарался хоть немного смягчить свой акцент.

– Хилари Ярроп? – начал он.

– С кем я говорю?

– Полиция Мерсисайда, мисс Ярроп, – ответил Рейд. – Простите, что так поздно, но это срочно.

– О боже! Наталья?

– Наталья – это кто? – спросил Рейд. Их задачей было получать, а не распространять информацию.

– Сремач, – уточнила мисс Ярроп. – Доктор Чэндлер сказала, что она беспокоится за нее. С ней что-то случилось?

– Она пропала, мэм.

– Да простит меня Господь, – прошептала она. – Боюсь, я не смогу быть вам полезной.

Рейд сказал ей несколько успокаивающих слов и спросил, нет ли у нее информации, которая могла помочь следствию.

– Говорила ли доктор Чэндлер что-нибудь… необычное?

Мисс Ярроп, похоже, сильно разнервничалась:

– Извините, я не думаю, что я… – Она неожиданно замолчала, и Рейд даже решил, что связь прервалась.

– Мэм? – позвал он. – Мисс Ярроп?

– Я только что вспомнила, что описание Натальи доктором Чэндлер не соответствовало моим воспоминаниям о ней.

  117