75 
– Я видела его в новостях. Он… – Грейс задумалась. – Его слова звучат так искренне!
– Он не из тех, кто говорит то, во что сам не верит.
Грейс подняла к нему лицо:
– А мы говорим то, во что сами не верим, так, что ли, Джефф?
– Я имел в виду, что он не будет повторять чужие слова.
Грейс согласилась и снова устроилась у него в объятиях:
– Следовательно, нужно, чтобы он тебя понял и поверил.
Рикмен поцеловал ее в макушку:
– Я попросил его навести справки, выяснить, кто мог выкрасть у Софии бумаги на получение пособия.
– И он согласился?
– Почему же нет?
Грейс взяла его руку, провела пальцами по предплечью, приглаживая волоски и удивляясь их густоте и мягкости, а потом сказала:
– За последние полгода было подано около сорока тысяч заявлений о предоставлении убежища в Соединенном Королевстве. Если хотя бы один процент заявителей лишился документов на пособие, то несчастные сорок фунтов в неделю на каждого становятся шестнадцатью тысячами, а это почти миллион в год. И теперь это выглядит уже как крупный бизнес. Бизнес, стоящий того, чтобы защищать его даже тяжелой артиллерией.
Она почувствовала, что он убрал подбородок – пытался заглянуть ей в лицо. Она представляла себе, как он нахмурился, собрав лоб в морщины, сморщив серебристый шрам, рассекавший его правую бровь.
– Люди не дураки, – сказал он. – У них есть юристы, работают благотворительные учреждения.
Грейс дернула за волоски на его руке:
– Если иммиграционные власти предложат для оказания помощи благотворительную организацию, можешь быть уверен, что значительная часть беженцев в это не поверит. Представляешь, в Дувре деляги ждут в микроавтобусах, чтобы отвезти их к солиситорам в Лондоне. Они вынуждают голодных, измученных, полупомешанных от переживаний людей подписать бумаги на оказание бесплатной юридической помощи. Ну а после ни черта не делают, чтобы помочь им.
Рикмен мысленно сделал пометку проверить это.
– Сколько процентов беженцев обращается к таким молодчикам, а не в официальные организации? – спросил он.
– Я лечу больных, Джефф, – прошептала она, сонная от еды, выпивки и позднего времени. – Я не выспрашиваю их о доходах, легальные они или нет.
Они еще немного посидели, слушая треск и шипение догорающих в камине углей. Грейс в полусонном состоянии чувствовала, как ее пульс постепенно начинает совпадать с его глухим сердцебиением.
Она задремала и сквозь сон услышала, как Джефф сказал:
– Держу пари, твоя подруга Наталья могла бы поведать многое из того, что нам так нужно знать.
– Что? – переспросила Грейс и тут же очнулась от дремы. – Мы же выяснили этот вопрос, Джефф. Не жди, что я стану лезть в ее личную жизнь, чтобы удовлетворить твое любопытство.
– Грейс, ты только что целых два часа потратила, чтобы понять хоть что-то в ее личной жизни. Не говори мне, что ты нелюбопытна.
Грейс выпрямилась, сильно ударив его снизу головой в подбородок. Оба вздрогнули, но Грейс была не в настроении извиняться.
– Я волнуюсь, Джефф, а не любопытничаю. Думаю, что ей необходимо помочь, но не знаю как.
– Думаешь, я не волнуюсь? Господи, Грейс! У меня пять трупов, ни одного подозреваемого и ни одного видимого мотива. Если считаешь, что это просто полицейская назойливость, извини, но мне нужно понять, что же движет преступниками. Я не прошу тебя вторгаться в личную жизнь, я просто ищу подход, а ты не хочешь помочь.
Грейс воскресила в памяти сегодняшнее примирение с Натальей, неприятный разговор с литовцем, мольбу Натальи не задавать вопросов. У нее сердце сжалось от всех этих тайн и полуправды. Она еще могла понять Наталью, но чего может бояться Джефф?
– Если уж хочешь знать, каково это – оказаться в чужой стране, в иной культуре, где люди говорят слишком быстро, не считаясь с тем, понял ты или нет, – сказала Грейс, – спроси у своего брата.
Рикмен отодвинулся от нее и вскочил на ноги:
– Грейс, пожалуйста, не начинай опять!
– Посмотри на происходящее с его точки зрения, Джефф. – Она искоса глянула на него, слегка захмелевшая от выпивки и усталости. – Мы в новом тысячелетии, а память Саймона осталась где-то в восьмидесятых. Музыка в стиле нью-романтикс, накладные плечи и длинные волосы. Он помнит тот день, когда застрелили Леннона, но у него никаких воспоминаний о падении Берлинской стены. Уверена, он соберет кубик Рубика с завязанными глазами, но понятия не имеет, с какой стороны подойти к компьютеру.
75 
