61 
— Дурак! Ты что, подкидыш безродный? У тебя нет матери, Лавра, Татьяны, меня, в конце концов? Мы что, ничего не видим и ничего не понимаем? Ты самый умный и все сам за всех решил?
— Нет, но я…
— Лучше молчи! Корней все сделал правильно. Мудр воевода, ох мудр! Мне б отца такого… — Алексей снова вздохнул и поморщился — то ли раздражала тугая повязка, то ли почувствовал боль. — Ты перестал быть старшиной и теперь… слушай внимательно… теперь, для того, чтобы продолжить все начатые тобой дела, тебе придется найти способ заставить себе подчиняться по праву рождения. Ты об этом праве забыл, а Корней тебе напомнил — вернул тебя на стезю обычного боярича, которому никакое старшинство в Младшей страже глаза не застит! Понял меня?
— Но зачем же так… у всех на глазах?
— Вижу, что ничего ты не понял! Боярский внучок… все само в руки приплывает… Выдирался бы ты из самых низов, когда доспех отца убитого продавать приходится, когда такие же, вот, бояричи над твоим конем насмехаются, когда в добычу корову у такой же голытьбы, как ты сам, забираешь, потому что дома кормилица сдохла…
— Ты еще скажи: везунчик! Забыл, что мы с дедом в пастухах ходили? Или мать не рассказывала, как скоморошничать пришлось, чтобы князю на глаза попасть?
Мишка уже откровенно грубил — снова всплыли воспоминания ОТТУДА. Как он ненавидел сынков и дочек начальников разного калибра, которых подвозили к школе на служебных машинах родителей, у которых всегда были карманные деньги и модная одежда, и которым уже были забронированы места в престижных ВУЗах! И опять, уже не впервые, его ЗДЕСЬ попрекают принадлежностью к «золотой молодежи», сравнивают с этими…
Алексей, видимо уловил что-то в том, как играют желваки на лице у Мишки и некоторое молчал, потом заговорил, уже без ожесточенности в голосе:
— Почему у всех на глазах, говоришь? Да, для того, чтобы все поняли: ты не вожак стаи щенков, а боярич Лисовин! Старшиной любой стать может, мне рассказали, сколько народу Корней перебрал, пока Дмитрия назначил! А право рождение только у тебя одного! И оно дает тебе больше, чем старшинство в Младшей страже — «стая щенков» лишь часть твоих прав и обязанностей…
— Право рождения ни силы, ни ума не прибавляет! — Мишка уже понимал, что позиция Алексея ЗДЕСЬ не убиенна, и спорил лишь из чистого упрямства. — Моей заслуги в том нет, и право повелевать надо заработать!
— Если не прибавляет, то род пресекается! — На «либеральной козе» Алексея было не объехать. — А если род веками живет, значит прибавляет!
«Угу, то-то они в 1917 пачками пресекались! Моторесурс все сразу выработали, что ли?»
— Хватит спорить, Михайла! Вижу же, что ты и сам уже все понял, да гонор лисовиновский на попятный идти не дает! — Алексей в очередной раз коротко улыбнулся. — Ну и правильно не дает! Вот скажи-ка мне: теперь, когда ты уже не старшина Младшей стражи, как ты себя мыслишь… на стезе продолжателя боярского рода Лисовинов?
Вопрос был, что называется, на засыпку — все свои планы Мишка связывал с Младшей стражей и воинской школой. Он на секунду задумался, и в памяти вплыл урок, преподанный ему Нинеей.
— Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел славных предков, частицей великого народа славянского, внуком Божьим! — Мишка говорил монотонным голосом, полуприкрыв глаза, но сказанное тогда волхвой, сейчас вдруг представилось ему в совершенно ином свете. — Возгордись этим и тут же смирись. Смирись с тем, что ты не волен в ни своих поступках, ни в поведении, ни в речах, ни во внешнем виде. Смирись с тем, что всегда и во всем, даже в мелочах, даже в самое краткое время, даже тогда, когда тебя никто не видит, ты должен быть достоин своего места в жизни, как бы трудно это ни было. В любых бедах: болезнях, поражениях, скудости, отчаянии — сумей соблюсти достоинство.
Мишка открыл глаза и наткнулся на искренне изумленный взгляд Алексея.
— Это ты в книгах вычитал?
— Нет, дядь Леш, это мне один умный человек сказал… так сказал, что запомнилось.
— Ну, так что ж ты? Ведь все же знаешь! Неужели непонятно, что Корней тебя ничего не лишил? Наоборот, он тебя над другими отроками поднял! Не нужно тебе никакого старшинства, с этим и другие справятся, а твоя стезя выше — ими повелевать! Нет… но как сказано! В поражении, скудости и отчаянии сумей соблюсти достоинство! Все! Мне тебе больше объяснять нечего! Иди, боярич Михаил и исполняй свое предназначение, а о старшине Младшей стражи забудь — кончились детские игрушки!
61 
