46 
С. С.: Вы опознали человека, который считается очень опасным преступником. По опыту мы знаем, что все, кто свидетельствовал против него, подвергались угрозам.
Л. О.: И что это значит?
С. С.: Это значит, что мы вынуждены позаботиться о вашей безопасности.
Этого она совсем не желала слышать. Не желала, чтобы это происходило именно с ней. Ей хотелось поехать домой, лечь в постель, повернувшись к настенным часам, и потом проснуться от их звона. Съесть завтрак, одеться и снова отправиться на работу в Южную больницу.
Но этого не будет.
Этого больше не будет.
Прошлого не воротишь, как бы ей ни хотелось.
Она сидела на жестком стуле и пыталась плакать – пыталась выдавить все то, что буквально сжирало ее изнутри. Но ничего не получалось. Слез больше не было. Иногда эти чертовы слезы заканчиваются.
Ей ужасно захотелось уйти отсюда хоть куда-нибудь, когда дверь в стеклянную комнатку дежурной медсестры снова открылась. Кто-то вошел без стука. Она увидела, что это второй полицейский, тот самый, что недавно задержал ее руку в своей. Его лицо пылало, а голос гремел:
– Черт, Свен!
Свен Сундквист редко раздражался от выходок своего шефа. Не в пример другим. Все остальные Гренса недолюбливали, а некоторые и просто ненавидели. Сам-то для себя он давно решил принимать его таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. У него был выбор – оставаться или уходить, и он остался.
– Для протокола. Допрос Лисы Орстрём был прерван комиссаром городского управления полиции Эвертом Гренсом.
– Прошу прощения, Свен. Но у нас тут такие дела…
Свен наклонился к диктофону и выключил его. Потом жестом показал Эверту, что он может продолжать.
– Женщина, которую мы привезли из района Атласа. Без сознания, помнишь?
– Которую кнутом избили?
– Точно. Исчезла.
– Исчезла?
Эверт Гренс кивнул:
– Она лежала где-то здесь. В каком-то там отделении… Короче, мне только что звонили из управления. Она достала оружие, оглушила охранника и пропала. По-видимому, она сейчас где-то поблизости.
– Что это на нее нашло?
– Ничего не знаю, только то, что сказал.
Лиса Орстрём положила на стол фотографию номер тридцать два. Она взглянула на полицейских и показала на потолок:
– Там.
– Что?
– Там наверху у нас хирургия.
Посмотрев на белый потолок, Гренс уже вышел было в коридор, когда Свен взял его за плечо:
– Эверт. У меня есть стопроцентные свидетельские показания против Ланга.
Неуклюжий здоровяк замер в дверях. Он обернулся, кивнул Лисе Орстрём, улыбнулся Свену:
– Ну вот, Анни.
– Что ты говоришь?
– Да так, ничего.
Свен непонимающе взглянул на Эверта, затем повернулся к Лисе Орстрём, легонько коснулся ее плеча и сказал:
– Вам необходима защита.
Все это случилось сразу после ланча в среду, пятого июня.
Эверт Гренс и Свен Сундквист поспешили по многочисленным лестницам и коридорам Южной больницы с шестого на седьмой этаж.
Да уж. Утро выдалось тревожное.
Они все время шевелились. Все пятеро. Осторожно разминали ноги, медленно склоняли голову то к одному плечу, то к другому. Как будто они хотели ей напомнить о своем существовании, но не решались заговорить.
Лидия понимала, что они чувствуют, но не обращала внимания. Она знала, как тяжело дышать, когда ты стоишь на полу на коленях и пытаешься смотреть снизу вверх на того, кто присвоил себе право распоряжаться твоим телом. Она помнила и паром «Стена Балтика»,[12] и как страх смерти заглушает естественное желание закричать, позвать на помощь.
Внезапно один из них упал головой вперед.
Один из студентов-медиков потерял равновесие и выпал из круга, который они образовали. Пять человек на коленях вокруг стола с мертвецом.
Лидия резко направила на него пистолет.
Он лежал в неудобной позе, уткнувшись лицом в пол, колени по-прежнему на полу, руки крепко связаны за спиной. Он плакал от страха. Он никогда раньше ни о чем таком не думал: жизнь как-то шла сама собой, происходили в ней разные события. А теперь он увидел, что она может прерваться. Прямо здесь и сейчас, а ведь ему только двадцать три, и так хотелось жить… Его трясло.
– On knee!
Лидия приблизилась к нему вплотную и приставила к затылку пистолет:
– On knee!
46 
