Особенно,... 
120 
Комната была готова. На месяце, скрестив ноги, сидел светловолосый мальчик. Он держал в руках бамбуковую удочку с поплавком на леске, внизу на крючке – звезда. Лишняя капля жёлтой краски тонкой полоской сползла вниз к подоконнику, словно небеса вот-вот расплавятся.
Наконец-то мой сын приедет.
Мне больно.
Боль повсюду, страшная мука без начала и конца.
Мне кажется, я умираю.
Но умирать мне нельзя. Девятнадцатого июня я должен завершить задуманное. В день рождения Пребена. Я потерял его, но я заберу его назад, воздав остальным по заслугам. Тем, кто предал меня. Все меня предавали, всегда.
Мы хотели назвать его Иоакимом. И дать ему мою фамилию. Тогда его имя было бы Иоаким Осли. Я даже купил поезд. Эллен расстроилась, когда я принёс его с собой в роддом. Наверное, она ожидала украшений, словно ей полагалась награда. Я прокатил рядом с ним паровоз, который весело дребезжал, и он открыл глазки и улыбнулся. Эллен отвернулась и сказала, что это была просто гримаса.
Я хотел стать замечательным отцом. У меня всё есть для этого.
Я маленький и стою на кухонном столе в синем комбинезоне, который мне кто-то прислал. Потом я спрашивал маму: это папа прислал мне подарок? Она никогда не отвечала. И хотя мне было всего четыре года, я до сих пор помню марки, большие и необычные; обёрточная бумага вся была усеяна штампами и такими марками. Костюм был лёгким, как пушинка, и я сразу захотел побежать на улицу, поваляться в снегу. Бабушка забрала у меня костюм. Он достался кому-то другому.
Кто-то другой получал то, что принадлежит мне. Всегда.
Эллен и малыш исчезли. Она никогда не воспринимала меня как отца. Потребовалось четыре месяца, чтобы узнать, что мальчика зовут Пребен.
Я должен всё завершить. Я должен жить.
Кто-то держит меня за руку. Но это не мама. Какой-то мужчина.
У меня никогда не было отца. Бабушка сразу выходила из себя, как только я заикался об этом. Мама отворачивалась. В маленьком городке тот, у кого нет отца, получает их целую тысячу. Отовсюду слышатся произносимые шёпотом всё новые и новые имена. Это невыносимо. Единственное, чего мне хотелось, это знать. Мне не нужен был никакой отец, я просто хотел знать. Мне нужно было только имя.
Эмили. Она умирает в подвале. Она моя, как и Пребен. Грете плакала и просила отпустить её. Я тогда был совсем молод и согласился. Я не страдал из-за разлуки с девочкой. И сейчас мне всё равно. Мне нужен только Пребен.
Эмили точно умрёт.
Другие дети тоже, должно быть, были моими.
Их матери были моими. Но они этого не понимали.
Кто-то держит меня за руку, а у окна в лучах солнца стоит ангел.
Послесловие автора
Весной 2000 года мне рассказали историю, которая имела место в действительности. Человек по имени Ингвал Хансен в 1938 году был приговорён к пожизненному тюремному заключению. Его обвиняли в том, что он изнасиловал и убил семилетнюю девочку Мэри. История, которую мне поведали за столиком в ресторане, меня заинтересовала. Многое указывало на то, что произошла судебная ошибка.
Я захотела поближе познакомиться с этим делом, но впоследствии отказалась от этой идеи и решила придумать на основе услышанного совсем другого человека, жившего в другое время, а именно Акселя Сайера. Таким образом, судьбы Хансена и Сайера в ключевых моментах сходны, но, естественно, это не одно и то же лицо. Всё, что мне известно об Ингвале Хансене, я почерпнула из статьи профессора, доктора юридических наук Андерса Братхолма, опубликованной в журнале «Закон и право» за 2000 год, и из репортажа в газете «Афтенпостен» от 4 ноября 2000 года. Из указанных материалов следует, что Хансен умер через два года после удивительного и абсолютно необъяснимого освобождения.
Те из читателей, кто найдёт время, чтобы ознакомиться с данными статьями, увидят, что я позаимствовала из них ещё один факт: когда в 1950 году Ингвал Хансен подавал прошение о помиловании, помогала ему в этом молодая женщина-юрист. Анна Луиза Беер, через некоторое время ставшая председателем суда по делам о разделе наследства в Осло, много сделала для того, чтобы история Ингвала Хансена привлекла к себе внимание. Она никогда не забывала об этом деле, хотя обстоятельства в тот раз не позволили ей доказать, что Хансен стал жертвой вопиющей несправедливости. В девяностые годы она, как указывается в статьях, попыталась получить документы по делу. Но они бесследно исчезли.
120 
