31 
Комиссар рассказал графине о детях, уверил: оба успевают в школе, спят с закрытыми окнами – им не опасен ночной воздух – и едят за каждой трапезой по два овоща. Этого, очевидно, было довольно, чтобы убедить графиню – с ее внуками все хорошо, – и она переключилась на их родителей.
– А вы с Паолой? Ты прямо цветешь, Гвидо!
Он невольно выпрямился.
– А теперь скажи мне, чего бы ты хотел выпить?
– Правда, ничего. Я пришел спросить вас о некоторых людях – вы их можете знать.
– Неужели? – Она обратила к нему широко раскрытые нефритово-зеленые глаза. – И зачем же?
– Видите ли, одно имя выплыло при очередном расследовании, мы его ведем… – начал он и намеренно умолк.
– И ты пришел выяснить, не знаю ли я чего-нибудь о них?
– Ну… да.
– Что я могу знать полезного для полиции?
– Что-нибудь личное.
– В смысле слухов?
– Хм… да.
Она глянула в сторону и разгладила складочку на ткани диванного подлокотника.
– Не думала, что полиция придает значение сплетням.
– Возможно, это наш самый богатый источник информации.
– В самом деле?
Он кивнул.
– Очень любопытно.
Брунетти промолчал и, чтобы не встречаться с графиней взглядом, посмотрел мимо нее на корешок книги на столе – любовный роман, триллер?
– «Путешествие натуралиста на корабле «Бигль», – произнес он название вслух по-английски, не сдержав изумления.
Она взглянула на книгу, потом снова на него:
– Что ж такого, Гвидо. Ты читал?
– Когда учился в университете, много лет назад, но в переводе, – выдавил он, изо всех сил лишая голос удивленной интонации.
– А я всегда с удовольствием читала Дарвина. Тебе понравилась книга? – Кажется, обсуждение сплетен и полицейских дел откладывается.
– Да, в свое время. Не уверен, правда, что хорошо ее помню.
– Тогда перечитай. Это важная книга… может быть, одна из самых важных в современном мире. И еще «Происхождение видов», по-моему.
Брунетти кивнул, соглашаясь.
– Дать тебе ее почитать, когда я закончу? У тебя ведь нет проблем с английским?
– Да нет, думаю. Но у меня и так сейчас есть что читать, и довольно много. Может быть, потом, в течение года.
– А ведь это чудесная книга для чтения в отпуске, мне кажется. Все эти пляжи, все эти милые животные.
– Да, да… – Брунетти совершенно не знал, что сказать.
Графиня выручила его:
– О ком ты хотел, чтобы я посплетничала, Гвидо?
– Ну не то чтобы сплетничать… просто расскажите мне, если что-нибудь слышали о них такое, что могло бы заинтересовать полицию.
– А что могло бы заинтересовать полицию?
Он поколебался, но пришлось признаться:
– Все, как я полагаю.
– Так я и думала. И кто?…
– Синьорина Бенедетта Лерини.
– Та, которая живет в Дорсодуро? – уточнила графиня.
– Да, верно.
Она немного подумала и заговорила:
– Все, что я о ней знаю, – очень щедра к церкви, или так говорят. Много денег из тех, что унаследовала от отца – устрашающего, злого человека, – отдано церкви.
– Какой церкви?
Графиня помолчала.
– Вот ведь странно, – молвила она со смесью удивления и любопытства, – я ведь понятия не имею. Все, что слышала, – очень религиозна и дает церкви много денег. Но понятия не имею какой: вальденсам, или англиканцам, или тем ужасным американцам, которые останавливают тебя на улице; знаешь, у них еще полно жен, которым они не дают пить кока-колу.
Брунетти не сообразил, насколько это приближает его к пониманию синьорины Лерини, и он испробовал другое имя.
– А графиня Кривони?
– Клаудия? – Графиня не пыталась скрыть ни свою первую реакцию, удивление, ни вторую – удовольствие.
– Если ее так зовут. Вдова графа Эгидио.
– О, это просто восхитительно! – отвечала графиня с мелодичным смехом. – Как бы я хотела рассказать девочкам за бриджем! – И видя его реакцию, она тут же добавила: – Нет-нет, не волнуйся, Гвидо, я слова не вымолвлю, даже Орацио. Паола не раз признавалась, что никогда не расскажет мне то, что ты ей доверяешь.
– Правда?
– Да.
– Но что-нибудь она вам, вообще-то, рассказывает? – почти непроизвольно произнес Брунетти.
Графиня улыбнулась в ответ и положила унизанную кольцами руку ему на рукав:
– Гвидо, ты ведь держишь клятву, данную в полиции?
Он кивнул.
– Ну так вот, а я верна своей дочери. – Она снова улыбнулась. – А теперь скажи, что ты хотел бы знать о Клаудии.
31 
