Особенно,... 
57 
– Да? Чем провинился на сей раз, что заслужил столь нелестный комплимент?
Рогар щурится и морщится, но удержать улыбку не может:
– И откуда ты всё всегда знаешь?
– Позвольте уточнить: не знаю, а предполагаю. Но я же не виноват, что все вокруг стремятся воплотить мои предположения в жизнь!… И всё-таки, почему?
– Что?
– Почему ты не назовешь ее своей женой?
Серые глаза мрачнеют.
– Она… не соглашается.
– Есть причины?
– Она считает, что есть.
– А именно?
– У Эри не может быть детей.
– И что?
– Она не позволяет себе стать для кого-то бесполезной обузой, – в словах Мастера столько боли, что я начинаю жалеть о своём нелепом любопытстве.
– Обузой? Но… Впрочем, могу её понять. Правда. Это больнее для нее, чем для тебя. И всегда будет больнее.
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю, как правильнее объяснить… Когда человек уверяется в том, что ущербен – независимо от причин, ему невозможно доказать обратное. Можно твердить тысячи раз, что он – самый красивый, самый умный, самый любимый, но даже крохотный изъян, который не дает ему быть похожим на всех остальных, беспощадным шипом колет сердце. А допустить, чтобы больно было кому-то ещё… Нет, на такое способны только бессовестные люди!
– Но она… всё равно причиняет мне боль, – почти беспомощный взгляд.
– МЕНЬШУЮ боль, и это – главное. Она не может подарить тебе наследника, но страстно желает, чтобы ты был счастлив. Забывая, что счастлив ты будешь только рядом с ней. Как это по-человечески. И как… печально.
Рогар молчит, изучая каменные плиты пола, потом поднимает глаза на меня:
– Да, ты знаешь всё и… про всех. Тебе нравится ТАК жить?
– Как?
– Объясняя и принимая любой чужой поступок?
– Не нравится. Но это лучше, чем что-либо другое. На мой взгляд.
Ещё одна пауза. Долгая и мучительная.
– А ты сам… Ты сказал, что понимаешь её… Это значит, что и ты несешь в своем сердце…
И не только в сердце, Мастер. Во всем теле. В каждом выдохе. В каждой слезинке. В каждой капельке пота на лбу… Серая тень Вуали застилает мой взор так часто и так подолгу, что я уже начинаю забывать, как мир выглядел изначально, когда мне ещё не приходилось бороться с самим собой. Но тебе это незачем знать, верно?
– Не принимай всерьёз всё, что я говорю! Я люблю пошутить, разве не видно?
– Любишь, – лёгкий кивок. – Только сейчас ты был совершенно серьезен.
– Откуда такая уверенность?
– Когда ты шутишь, в твоих глазах появляется эдакое странное чувство… Нет, не азарт, но что-то очень похожее. Словно ты готовишься нырнуть или уже нырнул в горную реку, и, хоть и понимаешь: выплыть будет очень трудно, но твёрдо знаешь, что должен это сделать, чтобы кроме тебя в воду никому не пришлось нырять.
– Ну, ты и завернул… – уважительно цыкаю зубом. – Без бочонка эля не разберёшься!
– Так в чём же дело? – подмигивает Мастер. – Тут за углом есть одно чудное местечко, да и Эри, наверное, уже заняла столик.
– Нет, сегодня пить не буду. Не хочу.
– Тебя что-то тревожит?
– Как сказать…
– Как есть, так и скажи, – хороший совет, кстати. Мудрый.
– Я сделал много всего и теперь не знаю, что получится.
– Из чего конкретно? – Рогар мгновенно переходит на деловой тон.
– Видишь ли… Я закончил с принцем.
– Совсем? – нарочито округленные глаза заставляют меня устало вздохнуть:
– Ну и кто из нас – шут?
– Прости, не удержался… Что ты имел в виду?
– Кружево Дэриена приведено в норму и может снова быть инициировано.
– Это… невозможно!
– Невозможно заставить солнце двигаться задом наперёд! Хотя… – начинаю в уме прикидывать варианты, и Мастер, видя на моем лице глубокомысленную мину, качает головой:
– Ладно, проверять не буду.
– И не надо… Лаймар обещался провести Инициацию, как полагается.
– Лаймар?
– Ну да. Вполне подходящий для этого маг. И инструкции у него есть.
– Какие инструкции?
– Из дневника его учителя.
– Лара?
– Лара, мура… Прекрати перебивать! У меня и так мысли путаются.
– Хорошо. Слушаю дальше, – соглашается Мастер, и делает это так быстро и охотно, что сразу понятно: своим любопытством он командовать не в состоянии. Впрочем, и правильно: на таком посту, да при такой жизни нужно быть любопытным. И даже очень нужно!
57 
