29 
Засыпая, она вспомнила Генриетту. Генриетта сказала не всю правду. Что-то она скрывает. Неужели она знает, где Анна? Или еще что-то, о чем ей не хотелось Линде рассказывать. Линда повернулась на бок и сонно подумала, что скоро ей уже будет не хватать какого-нибудь парня рядышком, — и ночью, и днем. А где его здесь найдешь? Я уже отвыкла от Сконе, и если кто-то будет признаваться мне в любви со сконским акцентом, ни за что не поверю, что это всерьез. Она постаралась перестать об этом думать, поправила подушку и уснула.
В девять часов она почувствовала, что кто-то ее трясет. Она вздрогнула, испугавшись, что проспала, открыла глаза и увидела склонившегося над ней отца. Вид у него был вовсе не похмельный. Он был уже одет и даже, что было для него совсем уж необычно, тщательно причесан.
— Завтракать, — сказал он. — Время идет, а жизнь уходит.
Линда быстро приняла душ и оделась. Он, дожидаясь ее, разложил пасьянс на обеденном столе.
— Мне кажется, ты вчера был у Стена Видена.
— Правильно.
— И к тому же вы многовато выпили.
— Неправильно. Не многовато, а очень много. Чертовски.
— И как ты добрался домой?
— На такси.
— Как он?
— Я могу только мечтать, чтобы самому суметь сохранить такое же мужество, зная, что дни мои сочтены. Он говорит: количество скачек, в которых ты можешь принять участие, строго отмерено. Потом — все. Единственное, что можно попытаться сделать, — за отпущенное время взять как можно больше призов.
— У него боли?
— Наверняка. Но он молчит. Он как Рюдберг.
— Кто?
— Эверт Рюдберг. Ты что, забыла его? Старый полицейский с родимым пятном на щеке?
Линда что-то слабо припоминала.
— Вроде бы помню.
— Это он сделал из меня полицейского, когда я пришел сюда мальчишкой и ничего не понимал. Он тоже умер рано. Но никогда не жаловался. У него тоже было отмерено количество скачек, и он тоже нашел в себе силы примириться с тем, что его время вышло.
— А кто научит меня всему, что я не понимаю?
— Мне казалось, что твоим наставником будет Мартинссон.
— И как он?
— Он замечательный полицейский.
— У меня о Рюдберге только очень смутные воспоминания. Но Мартинссона-то я помню. Ты же несчетное количество раз приходил домой и ругался по поводу того, что он сделал или чего он не сделал.
Он смешал карты.
— Меня учил Рюдберг. И я, в свою очередь, учил Мартинссона. Ясно, что иногда я на него рычал. К тому же он не из тех, кто быстро схватывает. Зато, если он уж что-то усвоил, это навсегда. Как гвоздями вколочено.
— Другим словами, ты хочешь сказать, что мой истинный ментор — это ты.
Он поднялся из-за стола.
— Какой еще ментор? Одевайся и пошли.
Она поглядела на него удивленно. Она что-то забыла?
— Ты что-то придумал?
— Да ничего, просто нечего сидеть дома. Сегодня прекрасный день. Не успеешь моргнуть, как все будет в тумане. Ненавижу сконские туманы. Они словно в башку заползают. Я перестаю соображать, когда кругом туман. Впрочем, ты права — кое-какие планы у меня есть.
Он снова уселся за стол и вылил себе в чашку последние капли кофе.
— Ты, случайно, не помнишь Ханссона?
Линда покачала головой.
— Он уехал отсюда, когда ты была еще маленькой. Один из моих сотрудников. В прошлом году он вернулся, и я слышал, что он продает родительский дом под Тумелиллой. Мать давно умерла, а отец дожил до ста одного года. Ханссон утверждает, что у него до самого конца была совершенно ясная голова и что злости в нем к старости не поубавилось. Но теперь дом продается. Мне бы хотелось на него посмотреть. Может быть, Ханссон и не преувеличивает, когда говорит, что это как раз то, что мне надо.
Они спустились к машине и выехали из города. Было ветрено, но тепло. Они проехали караван сверкающих никелем и чисто вымытыми стеклами старинных автомобилей. Теперь пришла очередь Линды удивить отца — она знала почти все марки машин.
— Где это ты набралась таких сведений?
— От моего последнего парня, Магнуса.
— А разве его звали не Людвиг?
— Ты не врубаешься, папочка. Кстати, разве Тумелилла — то, что тебе нужно? Я считала, что ты мечтаешь сидеть на скамеечке и стареть себе потихонечку, гладить собаку и смотреть на море.
— На морской вид у меня не хватит денег. Надо выбирать из доступного.
— Займи у матери. Ее бухгалтер на пенсии упакован вполне прилично.
29 
