Особенно,... 
80 
– Не стрелять! – положил Меншиков руку на плечо ближнего пушкаря. – Пусть дым маленько развеется…
Прежде чем в белых облаках наметились просветы, прошло несколько минут, и тогда глазам государя, его приближенного и пушкарей открылась ужасающая картина: прижатые к валу стрельцы, смешавшись с невесть откуда взявшимися кирасирами, рубились насмерть, падая один за другим, хотя и прорежая грозными бердышами ряды конницы. Ворота Ивангорода отворились, и оттуда в помощь нападающим выскакивали новые сотни. А по дороге, ведущей вдоль реки, быстрым маршем приближались плотные ряды шведской пехоты.
– Огонь! – заорал Меншиков. – Картечь в стволы! Наводку опускай!
Бомбарды плюнулись ядрами в сторону древней русской крепости, после чего пушкари, выбивая деревянные клинья, с помощью которых регулировался угол возвышения, повернули стволы вдоль насыпи, принялись подносить тяжелые бумажные пакеты с крупнокалиберными пищальными пулями взамен приготовленных в зарядных ящиках ядер. Ветер опять смел с позиций дым. Стало видно несколько шведских сотен, во весь опор мчащихся на позиции осадной артиллерии.
– За мной! – выхватил саблю царь, но сотник сграбастал его за пояс, рванул вниз, поволок с позиций.
Опять жахнули пушки, почти в упор сметая первые ряды конницы, но перезарядить свое мощное оружие еще раз русские уже не успели – из дымовой пелены один за другим начали выскакивать кирасиры и рубить палашами отмахивающихся банниками пушкарей. Мимо вся в пене промчалась лошадь без всадника. Сотник, отпустив Петра, погнался за ней, скоро вернулся, ведя ее в поводу, и подсадил дико озирающегося царя.
– В Гдов! – заорал Меншиков, пытаясь перекричать громыхающую со всех сторон стрельбу, вопли ярости, стоны умирающих. – В Гдов гони! Туда выходить будем!
Со стороны выкопанных вокруг крепости валов донесся ровный треск, потом снова и снова, с частотой человеческого дыхания.
– Плутогонами шведы палят, – понял сотник. – Похоже, теперь точно задавят. Уходить нужно. Уходить, пока всех не побили…
Однако разгромленной русской армии повезло: преследовать и добивать ее никто не стал. Сняв осаду с Нарвы, разнеся в пух и прах опасного врага, шведский король, только что победивший Данию и молниеносно перебросивший войска на прибалтийское побережье, так же резко развернулся против Польши.
– Как же так? – обхватив голову руками, покачивался за столом деревенской избы царь. – Как, почему? Когда он успел?
Петр отказался от предложения гдовского воеводы поселиться в его доме и, дабы не попадаться лишний раз на глаза горожанам, занял жилище местного рыбака, которого стрельцы покамест выгнали с семьею в амбар. В тесной хибаре лишнего места не имелось, а потому минуты позора переживал с государем только его верный сотник.
– Дык, флот у него и свой, и английский, и голландский. Все они на Карловой стороне, – пожал плечами Меншиков, пытаясь растопить печь. – Что за хозяева, все дрова сырые! А шведский король – вояка лихой, от и обернулся, куда не ждали.
– Ерунда все это, – покачал головой царь. – Ну-ка, брось палки да сюда садись. Было мне, Сашка, знамение. Видать, от самого Господа. Дескать, вся сила русская на одном из островов Невы спрятана. И пока земли эти русскими оставались, то и армии наши непобедимы были. А ныне на островах этих швед осел. Оттого и справиться с ним никто не может.
– Странно сие, государь, – пожал плечами сотник. – Коли острова эти рати любые непобедимыми делают, то как шведы захватить их смогли?
– Обманом, Сашка, обманом, – вздохнул Петр. – Союзниками нашими во время Смуты на эти земли пришли, да так на Неве и остались.
– Ну так, стало быть, обманом и назад взять их надобно!
– Как? С залива к Неве ныне нам путь заказан, отбил Карл Ивангород, краденный у нас, обратно. А с Ладожского озера шведы в крепости нашей, ворованной же, Орешке сидят и в реку никого не пропустят. Других путей к заветному острову нет. Болота одни округ Невы, армию туда не провести.
– Какие болота, государь? – наклонившись вперед, перешел на шепот Меншиков. – Ноябрь ныне, зима на носу. Замерзнет все скоро. Карла с армией своею куда-то на запад ушел. Кто нам помешает?
– Ты… – задохнулся царь, потом неожиданно схватил за уши, притянул к себе и поцеловал в губы: – В дворяне тебя, Сашка, отныне произвожу! И землю на прокорм жалую, на вечные времена! Прав ты, стервец. Земли тут безлюдные, дорог никто отродясь не видел. Кто нас остановит?
80 
