81 
Река Ижора, 50 километров выше впадения
в Неву. 12 декабря 1702 года. За час до полудня
Подпиленные саперами осины рухнули на лед, и первые стрелецкие сотни начали одна за другой выходить на реку, направляясь вниз по течению. Прочно схватившаяся под жестоким морозом Ижора даже не потрескивала, а потому царь, решительно махнув рукой, разрешил:
– Сани ни к чему. На колесах пушки ведите. Бог даст, не провалятся. Стрельцов придержите, пусть наряд пушкарский следом за псковской тысячей пойдет. Не приведи Господь, шведы появятся! Так дабы картечью их похлестать успели, пока прочие полки развернутся.
– Да откуда им взяться, государь? – удивился едущий рядом с Петром Меншиков, из-за лютого холода сменивший изящную французскую треуголку на лисий малахай. – Вона как в Польше завязли. Второй год за ними следим.
– О прошлом разе мы Карла тоже не ждали, – сухо возразил царь, – однако же явился. Сей урок нам впредь наукой пусть будет. Не разевай рта, гофмейстер, лучше по сторонам смотри внимательней.
Пятидесятитысячная армия вытянулась длинной черной змеей, ползущей по безупречно белым, заснеженным, приневским землям, и к тому времени, когда первые сотни уже начали готовить ночлег в трех верстах от Невы, последние участники похода еще только выходили из леса на ижорский лед. Зато следующим утром, разбившись на сотни и полусотни, стрельцы в ярко-зеленых, красных, малиновых, синих тегиляях начали выхлестываться на Неву. Разгоняясь по наезженным санным следам, они поворачивали налево и направо по скованным льдом протокам, что ныряли здесь и там под искрящиеся инеем кроны деревьев.
Казалось, русские всадники заполонили все пространство вокруг. В первый же час в плен попали два десятка не ожидавших подобного оборота рыбаков и две бабы, на беду свою вышедшие к полынье полоскать белье. Город Ниеншанц торопливо захлопнул ворота, загрохотал тревожным колоколом. Перепуганные солдаты маленького гарнизона с тревогой следили с бревенчатых стен, как русские пушкари разворачивают свои батареи напротив главных и единственных ворот городка, однако первыми стрелять не решались – а ну обойдется? Самим напрашиваться на каленые ядра им совсем не хотелось.
– А городишко-то свой они построили неправильно, – задумчиво сообщил царь, во главе небольшой свиты наблюдая за быстрыми и умелыми действиями артиллеристов, которых до изнеможения тренировали почти весь минувший год. – Не на острове построили, на берегу.
– За крепостью ров, – сообщил один из бояр. – Так что, почитай, на острове городишко.
– То ров, Данила Елисеевич, – оглянулся на него царь. – А ров завсегда засыпать можно. Тебе поручаю шведов стеречь. Обложите плотно, дабы ни войти, ни выйти никто не смог. Пальбы не начинайте, порох на случай беды пригодиться может, а везти его сюда далече. Лагерь воинский стройте, мы тут встать намерены надолго. А ты, Сашка, со мной отойди…
Отъехав от свиты на две сотни саженей, Петр придержал коня:
– Тебе, друг мой верный, поручаю то, чего другим и сказать не могу. Возьми людей самых доверенных, поезжай округ. И сделай так, Меньшой, чтобы никаких следов пребывания шведского, датского, английского али иного какого духа даже памяти малой не оставалось. Земля сия русская есть, и никаких сомнений иных ни на земле, ни на небесах остаться не должно. Не бывало здесь никогда шведов, и все тут. Понял?
– Да, государь… – с некоторым сомнением кивнул Меншиков.
– Ну, так делай!
Сын конюха кивнул еще раз, задумчиво поглаживая гладко выбритый подбородок, а затем решительно дернул повод коня, поворачивая к группе всадников, что выделялись на фоне ярких тегиляев европейским покроем одежды…[51]
Почти полгода, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем государь всея Руси исследовал невские острова, подолгу расхаживая по каждому из них, иногда возвращаясь на тот, где уже был, а затем снова продолжая никому не понятные поиски. Сперва царь совершал свои поездки пешком, а после ледохода – на небольшой рыбацкой лодке. Он запрещал стрельцам строить деревянные дома, вынуждая их мерзнуть в палатках и шатрах, а когда первого мая не вынесший осады Ниеншанц сдался – запретил его занимать, приказав спалить начисто. Чтобы и следов никаких не осталось. И только шестнадцатого мая тысяча семьсот третьего года после долгих раздумий приказал всем боярам, сотникам и офицерам приехать на крохотный островок в месте самого широкого разлива Невы, далеко ниже по течению и от Ижоры, где когда-то высаживался ярл Биргер, и от Охты, в устье которой стоял Ниеншанц, хоть как-то перекрывая несколькими своими пушечками русло реки. В присутствии огромной толпы Петр взял у солдата лопату, вырезал из сырой земли два куска дерна, сложил их крестообразно и коротко сказал:
81 
