ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>




  57  

Альк брезгливо принял ее за гриф. Положил на колени, тренькнул по струнам. Удивленно хмыкнул: звук оказался негромким, глуховатым, но чистым и приятным. Похожим на его голос, подумала Рыска.

Заинтересованный саврянин взялся за гитару всерьез, испытывая ее сложными аккордами и переборами, настраивая струны и одновременно разминая пальцы. Потом утвердительно кивнул — не слушателям, а гитаре — и запел:

  • Закатное солнце зовет за край окоема,
  • Прельщая росписью яркой на облачных грядах:
  • Послушай, парень, зачем тебе жить по-простому,
  • Когда в этом мире полно ненайденных кладов?
  • Когда в этом мире полно нехоженых тропок
  • И девушек длинноволосых, с лукавым взглядом?
  • Ты мог бы правителем стать и героем — мог бы,
  • Чего ж ты цепляешься за этот домик с садом?
  • Прочь, робость и жалость, взят посох, набита сума —
  • Всем нам эта жажда дороги хоть раз да знакома.
  • Но солнце садится быстро; приходят холод и тьма.
  • И те, кто уйти не успел, остаются дома.

 — А хорошо, — с таким же приятным изумлением, как у Алька при первых звуках гитары, заметил вожак. В голосе отчетливо сквозило: «Жаль, что саврянин, а то бы больше похвалили». — Давай еще че-нить!

Остальные лесорубы одобрительно загомонили. Рыска отвернулась, чтобы саврянин не увидел, как она сдавленно хихикает: лицо у Алька стало как у благородной дамы, которой домогаются десять простолюдинов, — и снизойти до них честь не позволяет, и деваться некуда, и, чего греха таить, лестно.

— Может, ты «Козу и медведя» знаешь? — с надеждой спросил возница.

Саврянин промолчал, но из-под его пальцев потекла бойкая незатейливая мелодия. Пели хором, прихлопывая и притопывая, даже у Рыски заново голос прорезался. Потом кто-то заказал «жалостливую, для души», потом, чтобы развеяться, завели частушки — сначала похабные, потом очень похабные, но все равно жутко смешные. Девушке даже на лучинку показалось, что она снова на хуторе, засиделась допоздна с батраками.

Наконец вожак спохватился, глянул на звезды и велел всем ложиться, напоследок щедро позволив сказочникам:

— Можете запасные покрывала взять, на возу лежат. И это… кулеш доешьте. Мы утром свежего сварим.

— Спасибо, дяденька! — Рыска была сыта, но мучилась угрызениями совести: Альк, как и говорил, есть из ее миски не стал, да и лесорубы тогда смотрели косо. Может, сейчас согласится? Девушка сняла котел с перекладины и поставила у ног Алька. Кулеша осталось немного, больше на стенках, чем на дне, но одному человеку должно хватить.

Саврянин отложил гитару, потянулся и с брезгливой гримасой, будто оказывая одолжение, взял протянутую Рыской ложку. Лесорубы один за другим засыпали, и над поляной зазвучал новый, куда менее мелодичный хор. Жар тоже подремывал сидя, но мужественно дожидался подружку.

Девушка выбрала и подбросила в костер несколько сучьев потолще, чтоб надолго хватило. Присыпала сверху мелкими, сразу занявшимися и ярко осветившими лица веточками. — Альк, а откуда ты так хорошо знаешь наши песни?

— Какие это — ваши? — Саврянин отколупнул кусок уже остывшего и загустевшего варева.

— Ну про козу? И про время, которое заканчивается? — Рыска внезапно вспомнила, где впервые ее услышала. — Которую ты в зайцеградской кормильне пел?

— Про козу любой дурак с трех попыток подберет, а слова вы сами пели, я только первую строку «подал». — Альк придирчиво рассмотрел ложку и начал с показушной неохотой объедать с нее кулеш. — А про время — это как раз наша песня. Саврянская. Я ее только на ринтарский перевел.

— Неправда! — Рыска запнулась, поняв, что слова действительно немного отличались. Но музыка точно была та. — К нам в веску прошлой зимой менестрель приезжал, он ее пел.

— Ну, значит, переводили и до меня. Красивая же, правда?

— Да, но она о минувшей войне! — со священным ужасом воскликнула девушка. — Чудо, что наши мужики тебя еще до наместника не побили! Ты нарочно их разозлить хотел, да?

Альк от души рассмеялся, шкрябая ложкой по стенкам котла.

— Детка, ее сочинили еще в позапрошлом веке — один слегка сдвинутый философ, который писал толстые трактаты о смысле жизни, а на их полях — стихи и ноты. Так, между делом. Философ он, надо сказать, был паршивый, нудный и недалекий, но его сочинения сохранились до сих пор и почитаются великой ценностью. Именно из-за полей. Забавно, правда? Истории чхать на то, что ты полагаешь своим предназначением. Она, как сорока, тащит в гнездо все яркое, блестящее, необычное.

  57