47 
— Восемь тридцать. Будешь пить по-итальянски?
Шестью минутами позже я стоял одетый, с мокрыми волосами, держа в руке чашку кофе.
— Миленький amigo, — сказал Зверь, — ты так и поедешь? Ты же выглядишь, как будто у тебя эта...
— Свинка, — подсказал я автоматически. — Черт, она была права.
— Свинка! — Он зашелся от смеха.
— Может, она опять позвонит.
— Я тут буду до тринадцати. — Его тягучий голос становился еще тягучее, когда он старался говорить яснее. — Если позвонит, поговорю с ней. Но с четырнадцати я работаю.
Сумка с фотокамерами, куртка, бутерброд в руке. Я скатился по лестнице, как обвал. «Пежошка» стоял на Риддархольмен. Лишь только он тронулся, я ощутил, что двигаюсь достаточно быстро.
Тарн ждал на Магелунгсвэген, в нескольких сотнях метров от стадиона в Фарсте, как раз там, где шоссе сужается и ныряет в лощину между железной дорогой и щебенчатой дорожкой, обозначенной как «Прогулочная тропа». Он был в модном поплиновом плаще и шляпе, в зубах — сигарета. Ну в точности как Богарт в «Касабланке», после того как Ингрид смылась.[49]
Он сделал знак, чтобы я съехал с дороги и поставил машину на траве.
— Я на такси приехал, а Янне пригонит репортажную машину, — сказал он, разглядывая меня. — Что с тобой случилось, черт побери?
Я прихватил фотосумку и выкарабкался из машины. Каждое движение отзывалось болью в животе.
— Тебе обязательно сейчас надо это знать?
Тарн помотал головой.
— Потом расскажу, — пообещал я.
Четыре полицейские машины и фургон с решетками были уже на месте. Начали делать ограждение из красно-белых пластиковых лент вокруг броневика. Он стоял, аккуратно припаркованный у края дороги, задние дверцы распахнуты. Рядом торчали два охранника в коричневой униформе. Тарн прямо устремился к ним.
— Привет, — сказал он. — «Утренняя газета»! Как это все было?
Один из них выглядел лет на сорок, широкоплечий, плотный в талии, лысоватый, мощный и самоуверенный. Он оценивающе посмотрел на Тарна, но решил говорить.
— Нас выманили из машины, — проворчал он сердито. — А потом они свалили Тотте.
Тотте стоял рядом — высокий, молодой, жидковатый. Он прижимал к затылку большой компресс. Коричневая форменная рубашка была в крови.
— Как они смогли выманить вас из машины?
Вся хитрость этих бронированных автомобилей в том, что команда не должна выходить наружу. Они могут оставаться в укрытии, защищенные броней и пуленепробиваемым стеклом, они могут включить кондиционер, если нападающие применят слезоточивый газ, могут вызвать полицию по радио. Но выходить им нельзя. Внутри они в безопасности, так же как и деньги. Здоровенный охранник был зол как черт.
— Мы думали, это полиция. Они были в полицейской форме. Подъехали в полицейской машине. — Он яростно сплюнул в канаву. — Они обогнали нас и дали сигнал, чтобы мы остановились. Один вылез, постучал по стеклу и сказал, что задний номерной знак у нашей Берты вот-вот отвалится. Тотте вылез, чтоб посмотреть.
Я делал снимок за снимком. Номерной знак крупным планом. Привинчен был на совесть.
— Они сбили Тотте с ног. И сказали, что убьют его, если я не открою. А если вызову полицию, умрем оба.
Через открытые задние двери была видна вся внутренняя часть машины. Вдоль боковых стенок — высокие шкафы. Ящики выдвинуты, в точности как у меня дома. Но они были пусты, абсолютно пусты.
— Я отключил сигнал тревоги и открыл, — сказал охранник. — Это было единственное, что я мог сделать. Для меня Тотте был важнее денег.
— А много было денег?
Тарн прямо-таки лучился энергией. В завтрашнем номере это будет лучший репортаж.
— Миллионы, — с горечью сказал здоровяк. — Нам знать не положено, но ведь мы все видим, ведь отвечать нам придется своей задницей. Там были миллионы.
— Миллионы... — сказал Тарн.
Он уже видел заголовки. Миллионы за Тотте.
— А куда они направились? — бодро спросил я.
Здоровила поднял руку и махнул в сторону Фарсты. Но тут же спохватился и отрезал:
— А пошел ты знаешь куда!
И тут он, несмотря на всю свою злость, увидел, как я выгляжу:
— Что это с тобой случилось?
— Побили.
Он внимательно осмотрел мое лицо:
— Если надо будет еще приукрасить, так только скажи.
От полицейского фургона подошел какой-то их чин, судя по нашивкам.
— Рано ты примчался, — сказал он Тарну, изучая взглядом мое расквашенное лицо. Он был единственным, кто не прокомментировал увиденное. Легавые привыкли к расквашенным мордам.
47 
